Стивен Хантер - Второй Саладин

– Ты работаешь на них, так ведь?

– Да. Временно.

– Я думала, тебя уволили.

– Так оно и было. Теперь я снова им понадобился.

– В том письме ты утверждал, что никогда больше не станешь на них работать. Ты писал, что с этим покончено. Опять солгал?

– Нет. Я вернулся, потому что у меня, похоже, не было выбора.

– Из-за курда?

– Да.

– Не поздновато ли ты решил отдать свой должок?

– Может, и поздновато. Не знаю. Увидим, да?

– Как ты можешь? Работать на них? Как тебе не противно?

– Если бы я не согласился, на моем месте сейчас сидел бы кто-нибудь другой. Только ему было бы наплевать на тебя. И на Улу Бега. Эти люди из службы безопасности не знают жалости. Им нужна его голова.

– Чего ты хочешь от меня?

– Они считают, что он появится у тебя, потому что больше ему идти некуда. Во всяком случае, так они говорят. Что у них на уме, мне неизвестно. Но такова официальная версия. Поэтому я здесь – чтобы заручиться твоей помощью.

– Было время, когда я готова была тебя убить. Даже думала об этом. Представляла, как прилечу к тебе в Чикаго, подойду к твоей двери, постучу, а когда ты откроешь – выстрелю. Прямо в лицо.

– Мне жаль, что ты так сильно меня ненавидишь.

– Ты был частью всего этого.

– Я никогда не…

– Пол, ты лжешь. Это у тебя в крови. На этом стоит твоя жизнь. Я собрала кое-какие сведения о твоих работодателях. Они учат лгать не задумываясь. Ты можешь делать это легко и непринужденно, как будто о погоде разговариваешь.

– В управлении точно такие же люди, как и везде. В любом случае, я никогда не лгал тебе. Ложь – удел высших уровней. У них есть специалисты.

Он прикончил банку и сунул руку в рюкзак за новой. Надо было брать сразу дюжину. Пол вскрыл крышку и сделал большой глоток.

– За эти семь лет, – произнес он наконец, – не было, наверное, ни одной ночи, чтобы я не думал о тебе и не проклинал то, что произошло между нами. Это не ложь. Но если ты любишь его – а я думаю, что любишь, и думаю, что иначе и быть не могло, – то ты должна помочь мне. Иначе ему конец.

– Не разыгрывай благородство, Пол.

– А ты не разыгрывай оскорбленную гордость, Джоанна. Пока ты тут нянчишься со своими обидами, он схлопочет себе пулю в лоб.

– Пол, я тоже лгала. Я говорила, что люблю тебя. Так вот, я никогда тебя не любила.

– Как скажешь. Не любила, так не любила.

– Я любила твой образ. Потому что ты сражался на стороне курдов, а курдам нужны были бойцы.

– Да.

– Меня так завораживала сила. Она казалась мне тайной за семью печатями.

– Никакая это не тайна.

– Ты хоть знаешь, что произошло с нами? После твоего загадочного исчезновения?

– Да.

– Вранье! – сорвалась на крик она. – Черт побери, это вранье. Опять. Снова вранье. Ничего ты не знаешь. И никто не знает, кроме…

– Мне рассказал один русский. Ты его не знаешь.

– А подробности?

– Нет. Этот русский в подробности не вникает. Он слишком большая шишка, чтобы забивать себе голову подробностями. Он назвал только цифры.

– Так вот, мне кажется важным, чтобы ты узнал подробности. Чтобы они всегда хранились в той бесчувственной штуке, которую ты зовешь мозгом.

В темноте Джоанна казалась прекрасной, живая и настоящая, после того, как он так долго грезил о ней. Он изнемогал. Он хотел ее, хотел, чтобы она любила или хотя бы уважала его. Между ними пролегла огромная пропасть.

– Идем.

Она вышла из машины.

Пол последовал за ней. Они перешли улицу и очутились перед большим темным зданием. Джоанна провела его в вестибюль, потом отперла вторую дверь, и они поднялись на три лестничных пролета. На каком-то этаже играла музыка. Они свернули в короткий коридорчик. Она открыла дверь в свою квартиру.

– Присаживайся. Снимай куртку. Устраивайся поудобнее, – холодно велела Джоанна.

Он присел на кушетку. Квартира была с высокими потолками, большими старыми окнами, а скромная обстановка состояла из книг, растений в кадках и странных, угловатых предметов мебели. Она производила впечатление белизны и холода. Джоанна подошла к столу и вернулась с толстой кипой бумаг.

– Вот, – сказала она. – Мои мемуары. Лилиан Хеллман [17] Лилиан Хеллман (1905–1984) – американская писательница, известная своими левыми взглядами. из меня не вышло, но это, по крайней мере, правда.

Она проглядела растрепанную рукопись и выудила несколько листков.

– Это последняя глава. Я хочу, чтобы ты ее прочитал.

Чарди взял у нее бумаги и взглянул на первую страницу. Она была озаглавлена совсем просто: «Naman».