Дэниел Сильва - Мастер убийств

— А как поживают твои остальные проблемные детки?

— Они тоже скоро уйдут. — Шамрон положил вилку и посмотрел на Габриеля. — В ближайшее время освободятся несколько офисов на верхнем этаже здания на бульваре Царя Саула. Как ты смотришь на то, чтобы возглавить оперативный отдел службы?

— Никак не смотрю. Меня это не интересует. Кроме того, штабист из меня никудышный.

— Я догадывался, какой будет ответ. Но никогда не простил бы себе, если бы даже не попытался тебя уговорить.

— Лучше расскажи мне об американцах. Тебе удалось восстановить с ними добрые отношения?

— Наши отношения медленно, но верно входят в привычную колею. Похоже, они поверили в байку о том, что нам удалось внедрить в организацию Тарика своего агента, которого потом раскрыли, и нам пришлось предпринять соответствующие шаги для его защиты. Но они до сих пор злятся, что мы не рассказали им об этом с самого начата.

— Их можно понять, учитывая, как все закончилось. Что еще ты им сказал?

— Я сказал, что мы не имели понятия о том, что Тарик в Нью-Йорке, пока Жаклин не освободилась и не поставила нас об этом в известность.

— И они в это поверили?

— Даже я сейчас в это верю.

— Мое имя всплывало?

— Несколько раз. Недавно Адриан Картер изъявил желание вторично с тобой побеседовать.

— О Господи!

— Не беспокойся. Я не дам ему больше тебя мучить.

Прежде чем Габриелю позволили покинуть Соединенные Штаты, он был вынужден на протяжении восьми часов отвечать на вопросы, которые ему задавали представители ЦРУ, ФБР и Нью-йоркского департамента полиции. Рядом с ним сидел Шамрон, который исполнял обязанности его адвоката — протестовал, отводил вопросы, как несущественные, всячески мешал проведению допроса, устраивал обструкции. В конце концов его стараниями следственное мероприятие превратилось в своего рода конкурс из серии «кто кого перекричит». Полный отчет о деле Тарика, якобы основанный на достоверной информации из анонимных «Западных и ближневосточных разведывательных источников» появился в газете «Нью-Йорк таймс» двумя днями позже. Там всплыли имена Габриеля и Жаклин, что наделало тогда немало шуму.

— Уверен, это Картер слил «Таймс» информацию по делу Тарика. — Габриель уловил в голосе старика нечто вроде восхищения. Шамрон и сам пару раз использовал прессу, чтобы выставить своих противников в неприглядном виде. — Полагаю, он имел полное право на меня злиться. Я лгал ему в лицо, когда говорил о непричастности Тарика к парижскому делу. Но он мне не поверил.

— Должно быть, Лев тоже с ним на эту тему разговаривал.

— Конечно, Лев — кто же еще? До Картера мне не добраться, но бедный маленький Лев мне за эти разговорчики дорого заплатит. — Шамрон отодвинул от себя тарелку, утвердил на поверхности стола локти и прикрыл рот кулаком. — Но, по крайней мере, репутация нашей службы, как одной из самых боевых и деятельных организаций, восстановлена. Как-никак мы ликвидировали Тарика в самом центре Манхэттена и спасли Арафату жизнь.

— Это верно, Арафат спасся. Но меня за это благодарить не приходится.

— Ты о чем это толкуешь?

— О том, что Тарик едва меня не убил. Он и Арафата мог бы убить, если бы в последний момент не дал слабину. Не понимаю, почему он оставил его в живых?

— Арафат хранит молчание по поводу того, что произошло в кабинете. Но судя по всему, он сказал что-то такое, что заставило Тарика изменить свое намерение.

— О Юсефе что-нибудь известно?

Шамрон покачал головой.

— Мы продолжаем его искать, но он как сквозь землю провалился. Теперь он, вероятно, где-нибудь в горах Афганистана.

— А как поживает Бенджамин Стоун?

— Расслабляется в Карибском море на борту своей яхты. — Шамрон неожиданно переменил тему. — Я сегодня заезжал к Жаклин.

— Ну и как она?

— Почему бы тебе самому не спросить ее об этом? Она хочет тебя видеть.

— Мне нужно возвращаться в Иерусалим.

— А зачем, Габриель? Чтобы бродить с потерянным видом по Старому городу вместе с туристами? Лучше съезди и навести девушку. Посиди с ней, поговори. Как знать? Вдруг тебе понравится?

— Когда мне будет позволено уехать из страны?

— Скажу тебе как профессионал профессионалу: нигде, кроме Израиля, ты в безопасности не будешь.

— Я хочу вернуться домой.

— Твой дом здесь, Габриель!

Но Габриель лишь задумчиво покачал головой.

— Что я тебе такого сделал, Габриель? Почему ты так ненавидишь свой народ и свою страну?

— В моем сердце нет ненависти. Просто здесь я никогда не обрету покоя.