Александр Надеждин: Возвращение Одиссея. Будни тайной войны

– В родимый, – поправил его провожающий старший. – В родимый край. Одиссей возвращается... на свою Итаку.

– Возвращается. Пенелопа, правда, здесь остается.

– Хе, Пенелопа! Да она себя, при случае, будет нужда, и непорочной девой Марией, не моргнув глазом, наречет. Но мы-то знаем, какая она Пенелопа. Цирцея она, Цирцея. А про таких великий Данте что сказал? – бритый череп повернулся налево и вопросительно посмотрел на младшего провожающего.

– Они не стоят слов, взглянул, и мимо, – недолго думая, четко доложил вопрошаемый.

– Точно, – подтвердил его шеф. – Так что с Цирцеями надо расставаться. И чем быстрей, тем лучше.

– Навсегда? – уточнил основной адресат его напутствия.

– Навсегда.

– А как же... перспективы ее последующего приезда?

– Э, мил-человек, это она к тебе уже не Цирцеей приедет. Там она уже под нашу дудку плясать будет. Во всяком случае... должна. И имя мы ей тогда уже совсем другое дадим. Может быть, менее загадочное и звучное. Но... уже более соответствующее ее новому... общественно-политическому статусу. Вот так. – Соколовский вздохнул. – Ну что ж, как говорится, длинные проводы – долгие слезы. А еще ведь надо время, чтобы в «Дьюти фри» [81] чего-нибудь на дорожку прихватить. Местного разлива. Да?

Момент расставания был хоть и не холодным, с улыбками и традиционными напутственными словами, но достаточно сдержанным. Обменявшись с отъезжающим крепкими рукопожатиями, оба остающихся товарища сопроводили взглядом прохождение им паспортного контроля и, еще раз махнув рукой на прощанье, дружно повернулись на выход.

– Ну что... Олег Вадимыч? – став на лесенку эскалатора, идущего вниз, на нулевой уровень, спросил бритоголовый шеф, полуобернувшись к последовавшему за ним подчиненному. – Какие ощущения? Одно дельце как бы... немножко... можно сказать, сварганили. Нет?

– Ну... – протянул подчиненный, – похоже, что да. Во всяком случае, мы всё, что могли, сделали. Одиссей возвращается. Теперь... товарищи в «лесу» должны поработать.

– Должны, должны. Но нам, дорогой товарищ, на лаврах тоже почивать рановато. У нас ведь с тобой на повестке дня еще одна головная боль, – подняв вверх правую бровь, многозначительно посмотрел на него шеф.

– Да, – согласился Иванов и добавил: – Как минимум.

– Очень существенное дополнение, – кивнул Соколовский и легким движением спрыгнул с уходящей под землю ленты эскалатора на твердую почву перрона.

Через пять минут они уже сидели в сверкающем своими обтекаемыми формами поезде скоростного метрополитена, уносящем их назад, в славный город Париж, постепенно становящийся для всего лишь пару недель назад прибывшего в него резидента каким-то уже очень близким, и даже, можно сказать, своим.

О Боже! Пятнадцать минут восьмого (фр.).

Моя милая (фр.).

Игнатий Лойола – основатель ордена иезуитов и соответствующей системы воспитания, цель которой – превращение человека в послушное орудие церкви.

Джироламо Савонарола – флорентийский религиозно-политический деятель, отличавшийся своей нетерпимостью и обличительным нравом.

Пракситель – легендарный греческий ваятель, нач. IV века до н. э.

Антонио Канова (1757—1822) – знаменитый итальянский скульптор, представитель классицизма.

«Мандарин-Ориентал» – самый дорогой отель Нью-Йорка, стоимость номера свыше 10 000 долларов в сутки.

Квинс – один из наиболее бедных и грязных районов Нью-Йорка.

Сдох (фр.).

Юл Бриннер – американский киноактер.

КИ – Краснознаменный Институт КГБ СССР, ныне Академия Службы внешней разведки.

Пятнадцатое управление КГБ СССР.

Der Kopf (нем.) – голова.

Vaut bien les chandelles – вполне стоит свеч (фр.).

Куала-Лумпур – столица Малайзии.

«La Commedia Divina» – «Божественная комедия», основное произведение Данте Алигьери (ит.).

Farae da se (ит.)

Adieu a jamais. – Прощай навеки (фр.).

La rue – улица (фр.).

Chacun est l'artisan de sa fortune. N'est-ce pas, mon ami? – Каждый человек – кузнец своего счастья. Не правда ли, мой друг? (фр.)

Immanquablement – всенепременнейше (фр.).

Changement de decor – смена декораций (фр.).