Чингиз Абдуллаев - «Гран-при» для убийцы

— У МОССАД схожее мнение. Но они считают, что ваша разведка и есть та самая организация, которая помогает Мулу.

— Мы сами ищем его по всему побережью.

— Ваш отказ участвовать в кинофестивале только подтвердил это негативное мнение, — прямо заявил Дронго.

— Поэтому мы и прилетели, — объяснил Али Гадыр. — В Тегеране не очень любят подобные мероприятия, как этот фестиваль. И фильм, который снял Аббас Кияростами, был встречен не очень благожелательно руководством нашей страны. Но если бы я со своими людьми просто так прилетел во Францию, то израильтяне сразу бы решили, что мы оказываем помощь Ахмеду Мурсалу. Поэтому под моим давлением было принято решение разрешить нашему режиссеру представлять на фестивале свой фильм. Хотя я убежден, что этому режиссеру и этому фильму вообще не дадут никакого приза. Мы слишком непонятная страна для Запада. Это все равно, как если бы «Гран-при» вручался главному убийце, скажем. Мулу. В глазах израильтян, европейцев, американцев мы естественные союзники маньяка и садиста Ахмеда Мурсала. И ничто не может разрушить этот имидж.

Официант принес очередные блюда. Вокруг стола крутились сразу несколько человек.

— Я думаю, вы ошибаетесь, — возразил Дронго. — Просто вы сами часто замыкаетесь в собственной среде, отторгаясь от всего мира. Ваш отказ от участия в фестивале был не правильно истолкован. В конце концов, Кияростами очень известный в мире режиссер. Нужно было с самого начала настаивать на его участии в фестивале.

— У нас свои проблемы, — пояснил Али Га-дыр. — В нашем обществе по-прежнему существуют две полярные точки зрения. Либералы считают, что мы должны принимать мир таким, каков он есть, и приспосабливаться к окружающей действительности, постепенно модернизируя собственную страну. Радикалы, напротив, стоят на консервативных позициях, убежденные в том, что мир должен приспосабливаться к существованию такой страны, как Иран. И пока существуют эти две точки зрения, мы разрываемся на части между нашими либералами и радикалами.

— Это скорее проблема Ирана, а не всего остального мира.

— Нет, — быстро возразил Али Гадыр, — если в мире будут считать, что это только проблема Ирана, то, боюсь, мы никогда не решим наши проблемы. Мы должны идти навстречу друг другу.

— По-моему, шах уже пытался идти навстречу западным ценностям, — напомнил Дронго, — вы помните, чем все это кончилось? А ведь в конце семидесятых Иран был вполне западной страной, по меркам самого Запада.

— Именно поэтому и произошла революция, — возразил Али Гадыр, — у каждого народа свои традиции, своя культура и свое наследие. Нас нельзя было насильно подводить к голливудским стандартам. Кстати, среди тех, кто первоначально был против участия в этом фестивале, был и я.

— Я могу узнать почему? — Вилка Дронго замерла на полпути.

— Можете. Хотя бы потому, что на этом фестивале «Гран-при» получает такой фильм, как «Криминальное чтиво» Квентина Тарантино. Согласитесь, эти стандарты совсем не для восточного человека и тем более не для нашей морали.

— Здесь побеждали разные фильмы.

— Дело в концепции. Для западной цивилизации мы слишком закрытое общество. Боюсь, что существует проблема обеих сторон. Мы не хотим в это общество. А они не хотят пускать нас. Эта проблема имеет две стены, построенные с каждой стороны. И никто не собирается рушить собственные укрепления.

— Я понимаю, — задумчиво кивнул Дронго, поднимая бокал. — За ваше здоровье.

Его гость не пил спиртного. Он скорее символически к нему прикасался.

Заметив это, Дронго тоже не стал пить, делая лишь символические глотки.

— Боюсь, что мир пока не готов принимать наши ценности, — вновь сказал Али Гадыр.

— Вы собираетесь остаться до конца фестиваля?

— Да, до его закрытия. Я надеюсь, что здесь ничего не случится, хотя, зная ненависть Мула, мне трудно за это поручиться.

— Вы знаете, что он готовит?

— Нет. Он интересует меня как убийца хаджи Карима. В Тегеране ему вынесен смертный приговор. И если мы точно узнаем, где он находится, приговор будет приведен в исполнение.

— А если он успеет раньше вас?

— Это главная причина, по которой я нахожусь здесь. Если он решится на какой-то террористический акт и, к несчастью, сумеет его осуществить во Франции, особенно во время этого фестиваля, то боюсь, что все наши контракты будут сорваны. Ни французы, ни даже русские не захотят иметь ничего общего со страной, которая поддерживает такого террориста.