Чингиз Абдуллаев - Камни последней стены

— Я знаю Анатолия Новикова, берлинского резидента, вашего представителя…

— Забудьте про него. Документы передадите моему личному представителю. Это очень важно, Хеелих.

Полковник колебался. Затем решительно сказал.

— Мне нужно разрешение моего руководства.

— Вот документы, подписанные министром безопасности, — устало произнес генерал, протягивая своему собеседнику папку, которая лежала на столе. — Документы завизированы Гроссманом. Вам даны чрезвычайные полномочия для спасения архива внешней разведки, полковник Хеелих.

Полковник встал. Теперь он не колебался. Получив приказ, он обязан его выполнить. Кроме того, он хорошо понимал мотивы, изложенные русским генералом. Агентов нужно спасать и прикрывать. Документацию следует уничтожить. Он видел, что творится в Берлине. Знал обстановку в Восточной Германии. После отставки Хонеккера все пошло совсем не так, как предполагалось. И Эгон Кренц наверняка не справится с этим обвалом, происшедшим в стране. Полковник Хеелих был профессионалом. А это означало, что он умел просчитывать варианты. И должен был хотя бы немного уметь предвидеть развитие событий. В конце концов любую разведку можно восстановить, если спасти наиболее ценных агентов.

— Хорошо, — сказал Хеелих, — я соберу свою группу немедленно.

Весь вчерашний день Дронго читал документы. Старые архивные документы десяти-, пятнадцати-, двадцатилетней давности, о разведке уже не существующей страны, которую уважали и с которой считались даже в КГБ, настолько зримыми и убедительными были успехи восточногерманских профессионалов.

Привыкший полагаться на свою память, он запоминал сотни фактов, деталей, имен, кличек, которые могли пригодиться ему для последующей работы. Самым важным было ознакомиться с досье каждого из подозреваемых. Здесь были собраны материалы по каждому из пятерых сотрудников группы «Р». Прежде всего Дронго познакомился с личными делами уже погибших сотрудников. Полковник Рудольф Хеелих, очевидно, был цельной личностью. Несколько наград, работа в девятом отделе. Это, кажется, внешняя контрразведка, вспомнил Дронго. Потом Хеелиха перевели в другой отдел, и он занимался нелегалами. Именно ему было поручено возглавить группу, которая должна была уничтожить документы и выделить главных агентов для их последующей консервации.

В деле Нигбура привлекали его связи с бывшими осведомителями «Штази». Раньше он работал с ними, и в числе его внештатных осведомителей был Дитрих Барлах. Затем Нигбур попал в группу Хеелиха. Дронго обратил внимание, что Нигбур попал в группу «Р» последним.

Из личного досье Освальда Вайса известно, что он учился в бывшем Советском Союзе. Очевидно, проходил стажировку в Москве: иногда разведчиков стран Восточного блока направляли в Советский Союз для обмена опытом. С одной стороны, это была прекрасная возможность поучиться у советских коллег. А с другой — позволяла советским спецслужбам более пристально наблюдать за работой «дружеских» спецслужб, направляя их деятельность в нужное русло. После событий шестьдесят восьмого года в Чехословакии, когда система местной госбезопасности дала сбой, в Москве уже не всегда доверяли своим «друзьям».

Дронго закончил в третьем часу ночи. Сотрудник, отвечавший за материалы, буквально валился с ног от усталости. В отличие от Дронго, он приезжал на работу к девяти и не был «совой». Дронго вернулся домой в четвертом часу утра, назначив встречу с Шилковским на воскресенье. Он решил встать пораньше, и назначил время беседы на час дня, решив для себя, что до этого еще успеет ознакомиться с личным досье Шилковского.

Дронго приехал на встречу с некоторым опозданием. Ему отвели комнату, в которой он должен был беседовать с Шилковским. Дронго оглядел голые стены и усмехнулся. Он не сомневался, что все его беседы в этой и в других комнатах будут фиксировать на пленку и сотрудники внешней контрразведки СВР получили указание на его плотную опеку.

Шилковский вошел, опираясь на палку, чуть прихрамывая. У него были красивые седые волосы, породистое, чуть вытянутое лицо. Шилковский был похож скорее на поляка, чем на немца — очевидно, сказывались далекие предки, когда-то переехавшие из Бреслау, переименованного позднее во Вроцлав. Шилковский был немного старше Дронго. Ему шел сорок пятый год. Войдя в комнату, он внимательно посмотрел на Дронго. В его глазах была некоторая растерянность, которую Дронго уловил сразу. Такие глаза бывают у сильных людей, оказавшихся по разным причинам жертвами судьбы. Шилковский был сильным человеком, он перенес столько операций и многолетнюю неподвижность. С другой стороны, эти ранения сказались на его характере, сделав его мрачным, нелюдимым.