Чингиз Абдуллаев - Месть женщины

Марина сидела на койке. Увидев его, она кивнула.

— Где вы были? — спросил, заикаясь, Благидзе. — Я обшарил все палубы.

— Я с самого начала поняла, что все это очередной трюк Флосмана. И, подождав немного, поняла, что на верхней палубе мне нечего делать. Вернулась сюда, решив, что Флосман захочет оставить очередное послание. И не ошиблась.

— Он опять приходил? — не поверил Благидзе.

— Вот письмо, — протянула записку Чернышева.

«С нашим другом случилось несчастье. Он был излишне любопытен. Надеюсь, вы окажетесь благоразумнее», — прочитал он. Записка была написана по-английски, словно Флосман подчеркивал, что снова принес это письмо лично.

— Подонок, — убежденно сказал Благидзе, возвращая письмо, — это был все-таки Консальви.

— Где он сейчас находится?

— Ушел сразу после вас.

— А Кратулович?

— В своей каюте.

— Вы уверены?

— Д-да. Но где именно в этот момент, я не знаю. Он был в своей каюте.

— А Суарес?

— Играл в карты.

— Вы уверены, что он не вставал из-за стола?

— Наверное, нет. Но там стоял Роберто. Мы можем узнать у него.

— Странно, что везде появляется Роберто, — задумчиво сказала Марина.

— Вы думаете, что он сообщник Флосмана? — нахмурился Благидзе.

— Я этого не говорила, — возразила Чернышева.

— Нам нужно просто оставить эту дурацкую игру, — не выдержал Благидзе, — он просто маньяк, я вам уже говорил об этом.

— Идемте в бар, — поднялась Марина, — мне нужно кое-что проверить.

— Я его убью, — сказал Благидзе, — просто убью, как бешеную собаку. Он маньяк-психопат.

— Сначала вы должны точно знать, кто именно из них Флосман, — резонно заметила Чернышева, — и постарайтесь не стрелять раньше времени. В таких случаях лучше не торопиться.

Благидзе промолчал. Пропустив женщину вперед, он двинулся следом. Неужели они так и не смогут вычислить этого Флосмана? «Сюда нужно было присылать следователей-криминалистов или контрразведчиков», — с отчаянием подумал он. А вместо этого прислали его и эту красивую женщину, которая в другой ситуации, наверное, могла бы сделать нечто большее. Но здесь…

Он не хотел признаваться самому себе, что после третьей записки потерял веру не только в нее, но и в себя. Однако покорно шел в бар.

Оба бармена по-прежнему ловко орудовали у стойки. Благидзе вошел несколько мгновений спустя и увидел, что Чернышева оживленно разговаривает с Роберто. Молодой человек с удовольствием разговаривал с так нравившейся ему женщиной, «Может, он просто притворяется, — неприязненно подумал Благидзе. — У них такая большая разница в возрасте. Правда, Чернышева действительно хорошо выглядит, но это ничего не значит. Флосман вполне мог иметь сообщника».

Он подошел поближе, так, чтобы иметь возможность слышать их разговор. Они говорили о карточной игре.

— Я раньше в этом ничего не понимала, — признавалась Марина, — только недавно научилась играть. Это так интересно.

— Да, — Роберто был рад даже такому разговору, — они играют в американский покер. Ставки, правда, маленькие, но играют азартно.

— И давно они играют?

— Сели сразу после ужина. За тем столиком играют особенно интересно. Сеньор Бастидас и сеньор Суарес часто срывают банк.

— Они не прекращали игру, чтобы даже отдохнуть?

— Конечно, нет. При этой игре трудно встать из-за стола и потом снова вернуться. Я слежу за ними уже целый час.

— Может, нам стоит тоже сыграть с ними? Вы умеете играть в покер?

— Конечно, — улыбнулся Роберто, — и даже очень неплохо.

«Она хочет знать, не вставал ли Суарес из-за стола, — понял Благидзе. — Все-таки не вставал. И убийца-маньяк — это Рудольф Консальви. Он более других похож на портрет прежнего Флосмана. Ну и женщина, Настоящий вампир. Она просто впитывает в себя всю информацию».

В баре по-прежнему не было Консальви. Зато вернувшийся Кратулович снова сидел за столом, на этот раз разговаривая с кем-то из пассажиров. Вернее, говорил болтливый итальянский турист, совершающий это путешествие по реке со своей женой и дочерью. Ему было уже за пятьдесят, он был низкорослый, что позволяло сразу исключать его из числа подозреваемых, даже если по возрасту он и подходил бы на роль Флосмана. Он говорил безостановочно, и несчастный Кратулович вынужден был его слушать.

«Почему он такой терпеливый и мрачный? Возможно, он все время притворяется. Или, почувствовав, что я за ним наблюдаю, поспешил в свою каюту, а когда я ушел, он вышел из нее и оставил свою записку. А может, это Суарес, лишь притворяющийся, что любит карты, а сам в это время искусно делает себе алиби?»