Чингиз Абдуллаев - Месть женщины

Она кивнула ему на прощание и пошла к своей каюте, намереваясь переодеться в другое платье. На ужине она появилась в темном длинном платье, собрав волосы под лентой и почти не воспользовавшись макияжем. В ее возрасте это было довольно смело — так мало и редко пользоваться косметикой. Для похода в бар и вообще для ночных прогулок по теплоходу вполне было достаточно легкого брючного костюма.

Марина прошла по коридору, вошла в каюту. Закрыла дверь. Прошла в душевую, умылась. Снова вернулась в каюту, стягивая с себя платье, уже ставшее достаточно узким для ее фигуры. И вдруг увидела на столе лист бумаги. Еще не зная, что там написано, она почувствовала неладное. Шагнула вперед и прочла фразу, написанную по-английски:

«Добрый вечер, сеньора Дитворст. Надеюсь, вам нравится плыть на этом теплоходе. Но вы начали очень опасную игру. Будьте осторожны».

Она поняла, что все их сомнения были напрасны. Флосман оказался на теплоходе. И первым вычислил среди гостей своих преследователей.

Сообщение, лежавшее у нее на столе, было однозначным вызовом Флосмана. И она собиралась его принять. Переодевшись в другой костюм и не забыв захватить с собой сумочку, она вышла на палубу. И хотя в коридоре, пока она шла к выходу, никого не было, тем не менее она нервно теребила свою сумочку, в которой лежал пистолет, подаренный Диасом.

Достаточно большое помещение бара было расположено в правом крыле теплохода, на одной из верхних палуб. Здесь было довольно многолюдно. Она вошла в бар, скользнув взглядом по лицу Благидзе, сидевшего рядом с Рудольфом за соседним столиком. В другой стороне группа пассажиров играла в покер, азартно предаваясь этому занятию. Среди них был и Суарес. Двух других — Кратуловича и Хартли — здесь не было. Это не свидетельствовало только в пользу присутствующих. Любой из них мог положить подобное письмо тогда, когда она беседовала с Благидзе. Но отсутствие этих подозреваемых было уже само по себе неприятным фактом.

Она прошла к стойке бара и попросила рыхлого, полного бармена налить ей мартини. Бармен, работая артистически, соорудил из обычного напитка нечто невообразимое, добавив высокую палочку с ломтиками апельсина, банана и ананаса, вырезанных в виде разноцветных кружков.

— Вы разрешите? — услышала она нахальный голос и, подняв голову, увидела, как к ней подсаживается молодой франт, лет двадцати пяти.

Она промолчала. Появление столь молодого человека приятно щекотало самолюбие.

— Такая красивая женщина и совсем одна, — продолжал молодой нахал, — я обратил на вас внимание еще сегодня за ужином. Думал, вы плывете вместе с тем занудой, который сидел рядом с вами. Но, к счастью, выяснилось, что вы в каюте совершенно одна.

Она слушала этот поток красноречия, не прерывая его.

— Неужели вам не скучно? — воркующе продолжал юный Казанова. — Мы могли бы чудесно провести вместе это путешествие. Моя каюта первого класса расположена на другой стороне кормы. И, кажется, с левого борта, где будут места гораздо красивее нынешних.

Она взглянула на него. Насмешливо фыркнула:

— Вы советуете мне переселиться в вашу каюту? Молодой человек, вы слишком самоуверенны.

— Надеюсь, это мой единственный недостаток?

— Это ваш главный недостаток. И боюсь, что с ним вам уже ничего не сделать.

Она взяла свой мартини и отошла от стойки.

— Но я могу надеяться? — прокричал ей вслед неудачливый соблазнитель.

Она пожала плечами и, не оборачиваясь, подошла к столу, где в разгаре была карточная игра. Суарес держал карты слишком близко к стеклам очков. Он играл спокойно и расчетливо, не поддаваясь на эмоции партнеров. Марина вспомнила слова Липки об эмоциональности Флосмана. Может, Суареса можно вычеркнуть? Хотя Липка говорил и о хладнокровии бывшего коллеги.

Зазвучала музыка, и Рудольф пригласил свою партнершу на танец. Танцевали они легко, даже красиво. Чернышева села за свободный столик, заметив, как за танцующей парой наблюдает Благидзе. И снова услышала противный голос:

— Вы не танцуете?

Она досадливо поморщилась. Кажется, этот нахал не собирался от нее отставать —

— Молодой человек, — заметила Чернышева с уже начинавшими вырабатываться менторским тоном, — вы ведете себя слишком вольно. Вам не кажется, что нас разделяет некоторое несоответствие в возрасте?

— Восхитительно! — изумился молодой повеса.

— Вы первая женщина в моей жизни, которая столь откровенно говорит о своем возрасте.