Чингиз Абдуллаев - Обретение ада

— Вакх — это советский агент-нелегал? — понял Тернер.

— Вот именно. Знакомьтесь, Кемаль Аслан. Родился в Филадельфии в 1946 году. Отец-турок, мать — болгарка. Вот их фотографии. В начале пятидесятых они возвращаются в Болгарию. После смерти отца Кемаля мать увозит его на родину.

— Он получил американское гражданство при рождении, — понял Тернер.

— Потом они поселились недалеко от Софии в маленьком городке Елин-Пелин. Там и прошло детство Кемаля, его юные годы. Потом он поступил в институт, закончил его и уже начал работать, когда попал в страшную катастрофу и получил серьезные травмы, даже временную кому. Тернер внимательно слушал.

— Врачам удалось вывести его из этого состояния. Потом за ним приехал его дядя, живущий в Турции. Другой брат его отца — Юсеф Аббас — жил в это время в Хьюстоне. В семьдесят четвертом Кемаль переехал к дяде в Измир, а через год — уже к другому дяде в США. Осел в Хьюстоне, через несколько лет женился. Жена — Марта Саймингтон из очень известной семьи. Ее отец был самым известным бизнесменом Техаса.

— Нефтяное оборудование семьи Саймингтон, — кивнул Тернер, — я читал про них много интересного.

— От этого брака у Кемаля Аслана был один сын, родившийся в семьдесят девятом. Теперь ему уже двенадцать лет. После смерти своего дяди Кемаль Аслан возглавляет фирму и через несколько лет добивается поразительных успехов в бизнесе. В ноябре восемьдесят третьего Кемаль переехал в Нью-Йорк. Через два года он развелся с женой, но с сыном продолжает встречаться довольно часто. У нас были серьезные основания для его ареста. Поступили сообщения, что КГБ знает практически все обо всех наших операциях, так или иначе затронутых поставками оборудования с предприятий Кемаля Аслана или связанных с ним поставщиков. Но арест Пелтона спутал тогда все планы. Теперь мы понимаем, что русские специально подставили нам Пелтона, чтобы вытащить из-под удара Кемаля Аслана.

Но это пока только наши предположения.

— Эта конгрессмен из Луизианы — его женщина? — спросил Тернер.

— Да, — ответил Бэннон, — раньше она была даже вице-губернатором штата. Они встречаются уже много лет.

— И больше ничего? — изумленно спросил Тернер. Бэннон отвернулся.

— Они работают с ним три года, но пока нет никаких конкретных результатов, — сказал Эшби. — Нам интересно и ваше мнение, Уильям. Мы могли бы направить вас в командировку в Болгарию. Теперь, когда рухнул «железный занавес», это совсем не трудно. Кроме вас, полетит Томас Райт. Он вам поможет.

Райт работал и раньше в Болгарии, хорошо знает обстановку в стране, говорит сразу на нескольких славянских языках, в том числе и на болгарском.

— Вы хотите, чтобы я проверил его биографию? — понял Тернер.

— И вообще всю его жизнь, — кивнул Эшби. — Мы должны знать, кто он на самом деле. Завербованный КГБ несчастный турок, случайно оказавшийся у них на крючке, или резидент-нелегал, профессиональный офицер КГБ. Согласитесь, это многое меняет.

— Есть еще третий вариант, — пробормотал Тернер.

— Какой? — оживился Бэннон.

— Может, он вообще ни при чем и мы ошибаемся, — улыбнулся Тернер. — Такой вариант вы исключаете?

Бэннон фыркнул от негодования. Эшби раскрыл папку с личным досье Кемаля Аслана.

— Не может, — спокойно сказал он, — вот его донесения в Москву. Он их агент. И мне нужно знать только одно — он настоящий Кемаль Аслан или подставное лицо. Вот что мне нужно срочно выяснить. Поэтому нам и понадобилась ваша помощь.

В последние дни его больше всего волновало положение в Прибалтике.

Особенно в Литве. Неудачная поезда в Литву Михаила Сергеевича, так и не сумевшего убедить литовцев в не правильности их пути, откровенно националистические лозунги в Вильнюсе, нескрываемая пропаганда за выход республики из Союза — все это не могло не волновать председателя КГБ. В прошлом году, как раз в это время, они не смогли взять ситуацию под свой жесткий контроль, и в Баку пролилась кровь. А введенные затем войска только усугубили положение, расстреляв сотни случайных горожан. Теперь в Литве нужно было не допустить ни тбилисского развития событий апреля восемьдесят девятого, ни бакинского — января девяностого.

Крючков с возрастающим изумлением и горечью получал сообщения из разных концов страны о нарастающем хаосе, развале страны, полной дезориентации властных структур на местах. Ставший председателем КГБ лишь при Горбачеве, в восемьдесят восьмом году, он встал во главе самой крупной спецслужбы мира и с ужасом убеждался, что возможности КГБ далеко не беспредельны. Даже внедренные в литовский «Саюдис» сразу несколько десятков платных агентов КГБ не смогли переломить ситуацию в республике. Впрочем, годом раньше подобная история случилась и в Баку. Там тоже в руководстве Народного фронта Азербайджана было достаточно агентов КГБ. Но вместо того, чтобы своевременно информировать руководство республиканского КГБ о надвигающейся угрозе, они сами становились главными зачинщиками беспорядков, считая, что таким противоестественным образом снимают с себя подозрения в причастности к агентуре госбезопасности.