Чингиз Абдуллаев - Объект власти

— Пойдемте, — Лугаев опять взял ее под руку.

Обратно она шла быстрее, даже держалась стройнее, словно, выполнив свой долг, помолодела. Он довел ее до поста.

— Может, вас проводить? — улыбнулся капитан.

— Нет, — ответила она, — я доберусь сама.

В этот момент рядом с ними появился Дронго. Богемский разрешил ему прийти сюда ранним утром, чтобы лично присутствовать на церемонии возложения цветов. Разумеется, Дронго тоже не разрешили пройти через сад. Они вместе с Богемским подошли к Стрельневу.

— Что происходит? — строго спросил генерал.

— Все нормально, — ответил Стрельнев, — капитан Лугаев провел одну старую женщину, чтобы она оставила свои цветы. Мы ее давно знаем. Она фронтовичка, живет где-то здесь рядом. Просто положила цветы и ушла, чтобы не мокнуть под дождем. Лугаев все время держал ее за руку.

Дронго посмотрел вслед уходящей женщине, потом в сторону монумента. И снова — на удаляющуюся фигуру. Рост. Рост почти невозможно изменить. А эта женщина точно такого же роста, как Рита Хайден. Но офицеры оцепления сказали, что давно ее знают.

— Сколько лет вы здесь дежурите? — поинтересовался он у Стрельнева. — Конкретно на этом месте?

— На этом только с декабря прошлого года, — сообщил Стрельнев.

Не успел он это договорить, как Дронго рванулся с места.

— Остановите ее! — крикнул он остальным офицерам. — Остановите ее! И уберите цветы.

Лугаев, услышав его крик, даже не понял, что происходит, а Гринько уже бросился к букетику цветов, скромно лежащему на гранитном бордюре. Пробежав несколько шагов, он схватил букетик и отшвырнул его в сторону. Прогремел взрыв. Гринько упал на землю и остался лежать — живой, хотя и сильно оглушенный. Дронго вместе с пятью или шестью офицерами в это время спешили за женщиной. Она обернулась и вдруг, забыв о своем возрасте, побежала совсем как молодая.

— Стой! — крикнул Стрельнев, уже понявший свою ошибку. — Стой! Стой, иначе буду стрелять!

Он выстрелил в воздух. Женщина бежала по открытому пространству в ту сторону, где раньше стояла снесенная ныне гостиница «Москва». Бежала, не оборачиваясь. Уже было ясно, что в восемьдесят лет так не бегают. Последовавшие в этот момент выстрелы двух других офицеров почти одновременно достигли цели, разорвав ей спину. Она упала как подкошенная. Когда Дронго и Стрельнев подбежали и склонились к ней, женщина уже умирала. Парик с седыми волосами чуть съехал набок, в небо смотрели невидящие глаза…

Дронго поднял голову. В двадцати метрах от него на Манежной площади стоял Гельмут Гейтлер. Он ждал своего лучшего и последнего агента. Генерал тоже был загримирован под старика, но Дронго его сразу узнал. Он увидел в глазах загнанного Гейтлера боль, отчаянье, крах, смерть. Генерал стоял и смотрел на Дронго. Он даже не пытался уйти или скрыться, понимая, что в эту минуту его жизнь закончилась. Стрельнев, заметив взгляд Дронго, начал поднимать оружие. К ним уже спешили другие офицеры.

— Поразительно, — сказал кто-то из подбежавших, — они замкнули пластид на букете гвоздик. Если бы не Гринько, взрыв прогремел бы через час. Все было рассчитано по минутам.

Гейтлер по-прежнему стоял, не шевелясь и неотрывно глядя в глаза Дронго. Острова в океане таяли, превращаясь в мираж. И ему уже не хотелось ни бежать, ни прятаться. Он устал. К нему спешили другие офицеры. Он протянул руки, позволяя надеть на себя наручники. Затем улыбнулся, глядя в глаза Дронго. Он видел, как умерла Рита Хайден, а ведь только она еще и оставалась смыслом его жизни. Поэтому, уже не обращая внимания на суетившихся вокруг него людей, Гейтлер нащупал языком спрятанную в дупле зуба ампулу, надкусил ее, по-прежнему не отрывая глаз от Дронго, и опять улыбнулся.

Через секунду он умер. Дронго отвернулся. Ему было неприятно. Он видел смерть последнего героя великого противостояния Запада и Востока. Все закончилось, Гейтлер был мертв.

Гринько и Стрельнева представили к наградам. Лугаева чуть не уволили, но ограничились выговором. Богемский получил новое звание и даже Татьяну Чаговец представили к награде. Дронго поблагодарили, одновременно сообщив, что более в его услугах не нуждаются, и разрешив поработать последнюю неделю, чтобы завершить все дела. Это сделал лично генерал Филатов. После смерти Гейтлера, казалось, что все самое худшее уже позади. В межведомственной комиссии бурно отмечали успех. Трупы Гейтлера и его подруги идентифицировали. Дело можно было считать закрытым. И только Дронго все никак не хотел успокоиться.