Чингиз Абдуллаев - Взращение грехов

— И все равно это не доказательство, — мрачно изрек Савеличев. — У полковника было много денег? Ну и что? Не пойман — не вор. Как вы докажете, что он брал взятки? Сейчас никто об этом не вспомнит. Но предположим, что действительно Проталин жил не на свою зарплату. Предположим, что все сказанное вами правда. Но как вы докажете, что именно в тот день, когда убили Проталина, в Новгороде был подполковник Кичинский? Как вы это сможете доказать?

— Он сам это докажет, — улыбнулся Дронго.

— Каким образом? Он застрелился. — Савеличев оглянулся на молчавших Мохова и Медведева. — Где доказательства?

— Вот, — протянул конверт Дронго. — Перед своим самоубийством Кичинский послал мне этот конверт. Он, очевидно, понимал, что среди следователей встречаются и такие, как вы, господин Савеличев. Поэтому он послал мне этот конверт. В нем не было ни одного слова. И только два билета. Один в Новгород, другой из Новгорода. Это его билеты, господин следователь. На них стоит его подпись. И самое главное, что можно легко сверить даты и время. Оно полностью совпадает с тем часом и днем, когда был убит Степан Проталин.

Савеличев протянул руку, чтобы взять конверт, но Медведев перехватил его.

— Все, — грозно сказал он, — спектакль закончился. Мы и раньше подозревали, что Проталин нечист на руку. Но предположить, что он мог сдать наших ребят, мы не могли.

— Какой мерзавец, — гневно сказал Мохов, — там погиб мой старший брат. Он сдал их всех.

— Война, — напомнил Дронго, — противоестественное событие, противное самой природе человека, когда позволено все. Убийства, грабежи, насилие, ложь, обман. Место, где происходит взращение грехов. Еще никто и никогда не становился на войне лучше. Человек ожесточается, превращаясь в дикого зверя. Плохие становятся худшими, хорошие плохими, а самые лучшие погибают. Разве вы не знаете, какой ущерб душам молодых солдат нанесли все эти войны? Две чеченских войны приучили народ к большой крови, сделали равнодушными к чужой боли, к чужим страданиям. И породили целое поколение циников и мерзавцев. С обеих сторон. Вспомните, сколько зарабатывали на этой войне политики и бизнесмены, как торговали убитыми и живыми, заложниками и трупами. Плата за войну — самая страшная. Потерянными душами. Когда все дозволено и бога нет.

Мохов недовольно взглянул на Савеличева.

— Придется тебе заново оформлять свое уголовное дело. И нужно будет отпустить этого грузина. Я тебе с самого начала говорил, что не верю в такого убийцу, а ты мне все «факты» и «факты». Вот тебе настоящие факты.

— Я тоже думаю, что до суда не нужно доводить дело, — вставил Славин, — иначе его просто вернут на доследование. Зачем вам такой брак в работе? Я думаю, что будет правильно, если мы освободим Тевзадзе еще на этой стадии. Мне кажется, что прокурор не будет возражать против его освобождения.

— Не будет, — кивнул Медведев, — только Кичинского жалко. Хороший мужик был. Совестливый. Сам себе приговор вынес. Вот такие люди у нас работают.

— И, наконец, самое главное, — сказал Дронго. — Даже если я ничего бы не нашел, мне кажется, что в двадцать первом веке нужно верить в науку, господин Савеличев. Вы же знали, что Тевзадзе трижды проверяли на этом «детекторе». И он трижды показывал, что несчастный Вано Ревазович Тевзадзе не убивал полковника Проталина. Что он говорит правду. Но вы все равно с упорством, достойным лучшего применения, снова и снова отвергали результаты экспертов и не принимали их за основу. По-моему, это неверно. Нужно больше доверять науке.

— Тебе лучше уходить из следователей, — посоветовал Мохов, — только не в прокуроры, как ты хочешь. Там ты еще больше дров наломаешь. А в юрисконсульты. Как раз на мебельном комбинате сейчас вакансия появилась. И платят они хорошо. Можешь туда перейти, я думаю, мы все попросим Вано Ревазовича тебя принять на эту работу.

Савеличев чертыхнулся и, выйдя из квартиры, громко хлопнул дверью. Все заулыбались. Гаджиев вышел из спальни, подошел и встал рядом с Дронго. Он улыбался, показывая все тридцать два зуба.

— Хорошо, — сказал он. — Зачем невиновного человека сажать? Неправильно. Хорошо, — снова сказал он, — все на свои места встало.

Когда Умар рассказал обо всем Геннадию Кичинскому, тому показалось, что привычный мир начинает меняться. Словно поблекли все живые краски окружавшей его действительности. Оказалось, что вся его жизнь на протяжении последних двенадцати лет была одним сплошным позором и обманом. Он даже не мог себе представить, что тогда в Чечне капитан Проталин заранее сообщил о маршруте, по которому пройдет новгородский ОМОН. За это капитан получил сто сорок тысяч долларов. Большие деньги, по меркам девяносто четвертого года. Все получилось так, как было запланировано. Небольшой «уазик» с самим Проталиным и двумя его спутниками боевики пропустили. По остальным грузовикам и машинам ударили из гранатометов. В этом аду никто не мог выжить. Оставшихся добивали автоматными очередями.