Чингиз Абдуллаев: Восточный ветер

— Дурак, — сказал по-русски Фармацевт, — не нужно было так поступать при детях.

Он выстрелил в правую руку Скобелева, и тот выронил пистолет, крикнув от боли. Жена испуганно отпрянула. Она увидела, как муж достает пистолет, чтобы выстрелить в спину уходившему убийце, который проявил такое понимание ситуации, и просто испугалась за своих детей, не позволив мужу прицельно выстрелить. Ведь у этого убийцы могли быть сообщники.

Фармацевт услышал, как наверх поднимаются люди, бегут по лестнице. Он оглянулся, поспешил в другой конец коридора. Там была вторая лестница. Он быстро сбежал вниз. Увидел двоих испанцев. Все слышали два выстрела Скобелева.

— Что случилось? — спросил один из офицеров полиции.

— Там стреляют, — показал он наверх. Рядом упала крупная капля крови.

— Вы ранены? — крикнул второй офицер.

— Там убийца. Быстрее, — посоветовал им Фармацевт.

Они бросились наверх. Он прошел к своей машине, тяжело ввалился в салон. Кажется, пуля раздробила часть кости, но не осталась в его левой руке, а вышла навылет. Думать об этом не хотелось. Нужно уезжать отсюда как можно быстрее. Он развернул машину, показывая стоявшим у ворот двум сотрудникам полиции, чтобы открыли ворота.

— Что происходит? — спросил один из офицеров.

— Там стреляют, — показал в сторону дома Фармацевт, — мне приказано вернуться в комиссариат и отвезти документы.

Оба офицера переглянулись. Они не знали этого сотрудника в лицо, но сюда приехали столько людей. И он был в форме.

Ничего не понимая, они открыли ворота, пропуская полицейскую машину. Он выехал на дорогу и, набирая скорость, поехал в сторону Пуэрто-Бануса.

В эту ночь он почти не спал. Ворочаясь в своей постели, Тимур пытался ответить на вопросы, которые сам себе задавал. И не находил на них ответа. Раньше все было понятно. Он работал в системе, и его верность государству и службе не подвергалась сомнению. Но раньше его не посылали на подобные задания вместе с супругой. А если бы послали, то наверняка он не видел бы в этом ничего предосудительного. В конце концов, его бывшая жена знала, что является супругой офицера КГБ-ФСБ. И была таким же гражданином страны, как и он. Но во Флоренции все было иначе. Элина не была его супругой и не обязана была принимать участие в акциях, которые планировала организация, не имеющая никакого отношения ни к ней, ни к ее деятельности. А он чувствовал себя дважды предателем, изменяя законам страны, гражданином которой он был, и обманывая любимую женщину, с которой якобы приехал на отдых.

Лежавшая рядом Элина, словно чувствуя его состояние, несколько раз за ночь просыпалась, но ничего не спрашивала, лишь поворачиваясь на бок, чтобы не тревожить его. Он был благодарен ей за молчание, за подсознательное понимание ситуации.

Утром они завтракали почти в полном молчании. Когда они уже заканчивали завтракать, она, не выдержав, спросила у него:

— Опять какие-то проблемы? Ты с кем-то разговаривал? Со вчерашнего вечера ты сам не свой.

— Нет, все нормально, — отвел глаза Караев.

— Не нужно, — мягко попросила она, — я же вижу твое состояние. Почему ты так себя ведешь? Не могу понять. Такие перепады настроения. И ты всю ночь не спал. Я иногда просыпалась и слышала твое дыхание. Я уже знаю, когда ты спишь, а когда бодрствуешь.

— Значит, мы уже стали мужем и женой, раз изучили привычки друг друга, — попытался он пошутить.

— Я не могу понять, что происходит. С одной стороны, я вижу, как тебе интересно, а с другой — на тебя иногда нападает необъяснимая апатия. Раньше такого не было. Тебя словно подменили.

— Мы все меняемся…

— Не так быстро. И не так резко. Словно ты поворачиваешься разными гранями своего характера. Такая неустойчивая ветренная погода. То набегают облака, то показывается солнце. Я могу узнать, что именно движет облаками?

— Мой дурацкий характер, — мрачно ответил он, — нам сегодня обязательно нужно встречаться с твоими друзьями?

— И не только с ними. Вчера звонили наши друзья из Пизы. Они хотят, чтобы мы завтра к ним приехали. Мы можем поехать туда на целый день.

— У тебя много друзей в Италии.

— Это часть моей жизни. Я тебе об этом говорила. Может, ты ревнуешь к моему прошлому?

Он молча взглянул на нее. Она покачала головой. В глазах были слезы.

— Я пытаюсь тебя понять, — с некоторым укором произнесла она, — пытаюсь тебе помочь. Но ты словно закован в броню. Не хочешь ни видеть меня, ни слышать.