Чингиз Абдуллаев: Путешествие по Апеннинам

— Здравствуй, — сказал Главный Друг. — Имей в виду, что за тобой следят. Тебе нужно оторваться. Они едут за тобой. Если попытаются тебя задержать, не останавливайся ни в коем случае. Сумеешь прорваться к Венеции, я буду тебя ждать у железнодорожного вокзала с другим автомобилем. Только не останавливай машину. Они проверяют все автомобили и захотят снять отпечатки твоих пальцев.

— Разве я оставил где-нибудь отпечатки? — удивился Хопкинс. Поддерживать беседу и вести машину при таком ветре было достаточно сложно. Он переложил аппарат в левую руку, чтобы правой покрепче держать руль.

— Сразу в нескольких местах, — ответил Главный Друг. — Только не останавливай машину. Тогда у них не будет ничего против тебя.

Впереди уже показался пост. Там стояли машины и заграждения. Хопкинс оглянулся. Где-то вдалеке блеснули огни автомобилей, едущих за ним. Он обернулся еще раз. Так и есть. Две машины идут за ним на полной скорости. Главный Друг всегда прав — останавливаться нельзя.

Ограниченное мышление мешало Хопкинсу не только в карьере. Оно помешало ему и в жизни. Чтобы стать выдающимся фотографом, нужно уметь думать. Чтобы добиться чего-то в жизни, нужно уметь формулировать свои желания и отвечать за свои поступки. Ничего этого Хопкинс не умел. Поэтому, нажав на педаль газа, он помчался быстрее и, не реагируя на требование остановиться, резко свернул в сторону. Дорога была мокрой и скользкой. А рядом находился овраг, куда его машина понеслась, словно снаряд, выпущенный из пушки. В последнюю секунду своей жизни Хопкинс вдруг понял, что сейчас умрет, и испугался. Не за себя. А за свою душу. Все-таки он немного верил в Бога, рассчитывая, что наблюдение не есть столь серьезный грех, за который придется расплачиваться его Главному Другу. Но в это мгновение вдруг понял, что может не попасть в рай, о котором всегда мечтал, а оказаться совсем в другом месте.

— Господи, — прошептал Хопкинс, и его автомобиль перевернулся.

Падая вниз, машина перевернулась несколько раз. Затем загорелась. Когда к ней подбежали сотрудники полиции, все было кончено. В сплющенном автомобиле они нашли обгоревший труп Тимоти Хопкинса. По странной случайности лицо его почти не тронуло огнем, и было видно, что в последний момент своей грешной жизни он сильно испугался.

Во Флоренцию Террачини прилетел в абсолютно подавленном настроении. Он не мог понять, зачем Хопкинсу понадобилось сворачивать в сторону и как удалось свалиться в единственный овраг, находившийся слева от дороги. Сказать, что комиссар был удручен и расстроен, значит ничего не сказать. Ему казалось, что с этой аварией закончилась не только его карьера, но и сама жизнь.

Он вошел в кабинет, не глядя ни на кого, сел в кресло и уставился невидящими глазами в стол. Брюлей сочувственно вздохнул, он понимал, какой нагоняй получит его итальянский коллега за свой промах с арестом преступника. Все уже знали о смерти Хопкинса. В кабинете царила настороженная тишина. Дронго и Даббс не решались ничего сказать, понимая состояние Террачини, Брюлей не хотел бередить его раны. Итальянский комиссар заговорил первым.

— Он погиб, — коротко сообщил Террачини то, что всем уже было известно.

— Нет, он не погиб, — рискнул возразить Дронго.

Террачини поднял на него красные глаза. Было заметно, как сильно комиссар сдал.

— Вы опять за свое? — устало спросил он. — Вам нравится меня дразнить?

— Пока вы летали за Хопкинсом, мы тут немного посовещались, — вмешался Брюлей. — Мы считаем, что Хопкинс был всего лишь помощником убийцы, он не тот преступник, которого мы ищем.

Террачини промолчал. Он был готов заснуть за столом и уже не реагировать на внешние раздражители.

— Хопкинс был всего лишь «наблюдателем», — пояснил Брюлей, — вуайеристом. Я думаю, если мы побеседуем с его психиатром, то многое станет ясно. Убийца — не он.

— Тогда кто? — выдавил итальянский комиссар. — Вы можете назвать его фамилию и сказать, где его искать?

— В Венеции, — неожиданно ответил Даббс. — Он назначил нам свидание там. И завтра будет нас ждать. Значит, нам надо откликнуться на его «приглашение».

Дронго внутренне напрягся. Он понимал, что после смерти Хопкинса это их единственный шанс быстро поймать преступника.

— Вы все еще настаиваете на своем варианте? — понял Террачини. — Хотите, чтобы убили и моего офицера? Вам мало жертв? Вы видели, как он убивает? Неужели даже после этого согласитесь рискнуть Луизой Фелачи? А вы, синьор Дронго, так спокойно ее отпустите? Если даже я разрешу? Я же вижу, как она вам нравится. И вы, похоже, ей нравитесь. Неужели спокойно отпустите ее на свидание с этим маньяком?