Чингиз Абдуллаев - Сколько стоит миллиард

— Нет, — снова возразил Дронго, — все свидетели утверждают, что вы выходили во время беседы несколько раз из комнаты.

— Может быть, — нервно заметил заместитель министра, — я не считал.

— Тогда чем вы объясните тот факт, что, как только дипломаты приняли решение об отмене вылета, вы сразу вышли из комнаты и бросились к телефону? Вас видели ваши сотрудники, они же обратили внимание на ваше странное поведение.

Всеволод Игнатьевич открыл рот и сразу его закрыл. Потом с ужасом спросил:

— Вы серьезно подозреваете меня?

— Если вы сумеете объяснить нам, куда именно звонили, то все подозрения с вас снимутся, — невозмутимо ответил Дронго, уже не глядя на министра, понимая, что тот недоволен.

— Это невозможно, — испуганно пробормотал Всеволод Игнатьевич, видя, что все вокруг молчат. — Я звонил… по делам… домой… по работе.

— Так кому вы звонили?

— Я, нет, они… — Заместитель министра окончательно смутился и вдруг выпалил:

— Я все вам расскажу.

В этот момент в кабинете министра зазвонил телефон. Хозяин недовольно поднял трубку.

— Слушаю. Понимаю. Все понимаю. Да, передайте по факсу. Нам очень пригодятся их данные. Спасибо вам большое. Нет-нет, пока воздержитесь от штурма. У меня работают эксперты, мы постараемся все узнать в ближайшие два часа. Да, обязательно позвоню.

Министр положил трубку.

— Сейчас они пришлют нам по факсу данные на всех террористов. Возглавляет их некто Валерий Стуков. Они пока не готовы к штурму, стягивают дополнительные силы. Но у нас осталось не более двух часов. И самое главное, террористам кто-то уже звонил. Знаете, откуда? Из телефона-автомата, который стоит недалеко от нашего здания.

— Вы думаете, это один из наших? — испугался Семен Константинович.

— Возможно, — угрюмо сказал министр. — Вот и Всеволод Игнатьевич хотел нам в чем-то признаться.

— Да-да, — в панике залепетал заместитель министра, — я звонил, вчера звонил два раза…

— Кому? — закричал, не сдерживаясь, министр.

— Девушке. Вернее, женщине. Элеоноре Александровне, вы ее знаете, это наш библиотекарь. Мы встречаемся с ней уже несколько лет. У меня больна жена. Простите меня.

Наступило неловкое молчание. Министр крякнул от неожиданности и, зло посмотрев на Дронго, прошептал в его сторону:

— Тоже мне, Пинкертон.

Дронго пожал плечами. Ему тоже не доставляло удовольствия это копание в грязном белье.

Но расследование нужно доводить до конца.

— Вы вышли сразу, как только узнали о том, что они готовы остаться еще на один день? — спросил он.

— Да, — кивнул Всеволод Игнатьевич, поправляя волосы, — я хотел предупредить Элеонору Александровну, что не смогу вечером к ней заехать. Я понимал, что нам придется остаться поработать с дипломатами, раз они перенесли день вылета.

— Вы кого-нибудь застали в приемной, когда звонили?

— Только Алену. Но она сразу вышла, куда-то торопилась, по-моему, в буфет. А потом из моего кабинета вышел и Костин.

— И вы вернулись обратно?

— Конечно. Я предупредил Элеонору Александровну, что не смогу прийти, и вернулся в свой кабинет.

— Она может это подтвердить?

— Думаю, да.

— Ясно, — устало сказал Дронго. — Возвращайтесь в свой кабинет и позовите сюда Светлану Мухину.

— Да, конечно, спасибо. Я могу идти? — спросил он уже у министра.

Тот махнул рукой, и Всеволод Игнатьевич быстро вышел из кабинета.

Последней к министру вошла Мухина. Она настороженно посмотрела на всех, словно ожидая подвоха.

— Садитесь, — разрешил министр, и она села, удобно устраиваясь на стуле, как обычно садятся стенографистки, чтобы сразу начать работать.

— Вчера вы работали в кабинете Всеволода Игнатьевича? — спросил Дронго.

— Да, — кивнула молодая женщина, — с делегацией ООН.

— Вы все время находились в кабинете?

— Да, я заменила Елизавету Алексеевну.

Она закончила в пять, а потом пришла я.

— Вы слышали, как они предлагали остаться еще на один день?

Женщина холодно взглянула на Дронго через стекла своих очков в красивой и очень дорогой оправе.

— Я не прислушивалась, я работала.

— У вас сохранились записи вчерашней стенограммы?

— Конечно. Но я не столько стенографировала их разговор, сколько работала над проектом, который мне диктовали по очереди дипломаты.

— Кто предложил остаться еще на один день? — Члены делегации ООН.

— А кто именно?

— Я не помню.

— Но момент, когда решили остаться, вы помните?