Чингиз Абдуллаев - Совесть негодяев

Она смотрела на него. Её глаза при тусклом сиянии единственной лампочки казались темно-синими, с черным отливом.

— Идите в комнату, переоденьтесь, если хотите, — посоветовал он, — а я поставлю чай.

Она повернулась и пошла в комнату, так ничего больше не сказав. Он наполнил водой чайник, чиркнул спичкой. И снова сел на стул.

Она вышла из комнаты в том же костюме, в котором была. Только сняла колготки, порванные в аэропорту, когда он вталкивал её в машину Гасанова.

— Мне нечего одеть, — просто сказала она. — В «Маэстро Пазолини» не продают пижамы. Хотя, наверно, продают, но я не купила её. Придется остаться в этом.

— Садитесь, — предложил он, — сейчас закипит чай.

— Как странно, — села на стул Зоя, — час назад в магазине вы искрились остроумием, а теперь такой мрачный. Или это я на вас так действую?

— Нет, просто у меня обычно такое настроение.

— Вы тяжелый человек, а иногда кажетесь таким веселым и легким.

— Это обманчивое впечатление.

В ванной комнате громко капала вода. Он поднялся и, пройдя туда, затянул кран сильнее. Вода перестала капать, и он вернулся на кухню.

— Это действительно было так необходимо? — спросила женщина. — Ночевать здесь, устраивать эту безобразную драку в аэропорту, гонки по шоссе. Все это было нужно?

— Думаю, да.

Он чуть приподнялся и посмотрел из окна на соседний дом. Рядом с домом стоял автомобиль. В ночной темноте трудно было различить его очертания, но ему показалось, что это была вазовская «шестерка».

— Вы думаете, и здесь за нами будут следить, — поняла его взгляд Зоя, — но никто не знает, что мы здесь.

— Кажется, никто, — согласился он, — за вашей спиной сейчас закипает чай. Чуть отодвиньтесь, я заварю.

— Сидите, — стремительно поднялась она, — я сама заварю чай. Где заварка?

Она открыла кухонный шкаф и беспомощно оглянулась.

— Здесь только стаканы.

— Не может быть, — он шагнул к ней и посмотрел в шкаф. Отдельно стояли соль и перец. Чая нигде не было.

— Придется пить кипяченую воду, — сказал он равнодушно.

Она уже открыла рот, чтобы сказать что-то дерзкое, но, подумав, промолчала и, достав два стакана, налила в них горячую воду.

— Сахар, между прочим, есть, — достала она небольшую баночку с ровными кусками рафинада.

— Мне не нужно. Я никогда не пью даже чай с сахаром.

— И кофе тоже? — удивилась она.

— И кофе тоже. Я не люблю сахар. Два стакана быстро запотели, но по-прежнему оставались горячими.

— Честно говоря, — виновато призналась женщина, — я думала, что мы сумеем поужинать. Я ведь опрокинула на вас шампанское и почти ничего не съела.

— У нас есть сало и сыр. Но нет хлеба. Если хотите, я вам нарежу, — предложил Дронго.

И, не дожидаясь её согласия, поднялся, чтобы открыть дверцу холодильника. Иначе в маленькой кухне её просто нельзя было бы открыть. Он достал сало, сыр, разрезал все на неровные части, переложил в тарелку и подвинул к ней.

— Можете есть.

— Спасибо, — она взяла кусочек сала, впиваясь в него своими ровными красивыми зубами.

Он дотронулся до стакана. Все еще горячо.

— Теперь можете сказать мне, где находятся документы, — мягко напомнил ей Дронго, — теперь можно. Завтра я поеду за ними один.

Она покачала головой.

— Вы не сможете их найти, без меня.

— Вы их видели?

Она заколебалась.

— Между прочим, речь идет и о жизни Багирова, — терпеливо напомнил Дронго. Она подняла глаза.

— Я должна вам верить, — он не понял, был это вопрос или утверждение. Молча ждал. Наконец она решилась.

— Документы находятся на даче у брата Багирова. Там давно никто не живет.

— Где дача?

— В Петрово-Дальнем.

— Вы видели эти бумаги? — снова спросил Дронго.

— Да, — наконец сказала она после заметного колебания.

— Сколько листов?

— Это папка. Листов сто — сто пятьдесят.

— Вы точно знаете, где её можно найти?

— Знаю.

— Сколько туда ехать?

— Около часа.

Она взяла кусочек сыра.

— Вкусно, — сказала с восхищением Зоя, — давно не пробовала такого.

— Вы просто уже отвыкли от российского сыра, — равнодушно сказал Дронго, — привыкли есть французский рокфор или нечто подобное. А я вот до сих пор люблю ржаной московский хлеб.

— Ничего я не привыкла, — вдруг возразила она, — с чего вы взяли?

— Сколько вам было лет, когда вы познакомились с Багировым? — спросил он и сам ответил: — Восемнадцать. Вы были почти ребенком. Не скрою, вы сильно выросли, но в принципе всю свою сознательную жизнь вы провели, работая с Багировым. Последние полтора года. Вы сами об этом мне говорили.