Чингиз Абдуллаев - Совесть негодяев

В дверь постучали.

«Уже, — обреченно подумал Пахомов, — чего не отнимешь у нашей доблестной контрразведки, это умения быстро реагировать. Всегда и во всем. Главное ноги, голова это лишь ненужное приложение к ногам и рукам».

— Войдите, — крикнул он.

«Конечно, офицер ФСБ прошел внизу без предварительной заявки, — подумал он, — лишь показав свое удостоверение».

Дверь отворилась, и в комнату вошел человек. В это невозможно было поверить, но нельзя было не верить собственным глазам. Перед ним был Валя Комаров, тот самый Валя, с которым они вместе учились в Рижском университете на юридическом факультете. Они не виделись уже столько лет после окончания университета, но Пахомов сразу узнал старого, товарища, несмотря на большую потерю волос его некогда огненно-рыжей шевелюры. Сейчас Комаров был почти лысым, но улыбка, характерный разрез глаз, мать у Валентина была чувашка, порывистые движения были такими же, как в молодости.

— Валя, — удивился Пахомов, вставая из-за стола, — откуда ты взялся?

— Узнал, старый пень, узнал, — обрадовался Комаров, обнимая университетского товарища. — Тебя разве не предупреждали насчет меня?

— Так ты и есть тот самый представитель ФСБ, которого решили подключить к этому делу? — не поверил в такую удачу Пахомов.

— Подполковник ФСБ Валентин Комаров, — улыбаясь, сказал Валя, — хочешь, покажу удостоверение?

— Не нужно. Я знаю, как тебя зовут. А без удостоверения контрразведки тебя бы просто не пустили в наше здание. Садись, рассказывай, где ты, откуда. Ты ведь попал тогда по распределению, кажется, в Мурманск.

— Ну-й память у тебя, Пашка! Точно, в Мурманск. Там я и отслужил целых четыре года, а потом перевели в Эстонию и взяли на работу в КГБ.

— Значит, ты старый стукач, — улыбнулся Пахомов, — вот кто у нас на факультете стукачом был.

Согласно негласным правилам, в советские времена на юридических факультетах, в юридических институтах, как правило, из студентов вербовали негласных осведомителей для более успешного распределения будущих следователей и прокуроров.

— Нет, — сразу возразил Комаров, — я поступил на работу в КГБ следователем, по своей профессии, официально. И только спустя четыре года после окончания университета.

— И с тех пор сидел в этой организации?

— Да, почти двенадцать лет. В основном в Прибалтике, до девяносто первого. А потом уже здесь, в Москве. Перевели в центральный аппарат. Теперь подключили к твоему расследованию. Не возражаешь?

— Не очень, — улыбнулся Пахомов, — я боялся, что пришлют какого-нибудь идиота, который будет мешать нормально работать. И представляешь, как я обрадовался, когда увидел тебя. Ты хоть знаешь, чем отличается уголовный кодекс от уголовно-процессуального?

— Не любишь ты нашу организацию, — улыбнулся Комаров.

— Не люблю. Ты ведь помнишь, наверное, деда у меня в тридцать седьмом расстреляли. Бабушка до самой смерти вздрагивала при каждом ударе в двери, даже у мамы замечал этот испуг. Не люблю я вашу организацию, Валя, здесь уж ничего не поделаешь.

— Надеюсь, это ко мне не относится?

— Я же не сказал, что не люблю и всех работающих в этой организации, — сразу парировал Пахомов. — Давай лучше садись ближе к столу, я постараюсь тебе коротко все рассказать по этому проклятому делу.

— Миллион долларов? — понял, в чем дело, Комаров.

— Все словно с ума посходили, — вздохнул Пахомов. — Кроме того, Караухин был в довольно неплохих отношениях с нынешним правительством, вот они и давят, требуют быстрее найти виноватых.

— Как обычно. У нас все дела такие, — кивнул Комаров. — С женой покойного беседовал?

— Конечно. Она вообще была не в курсе его дел. Это пустой номер. Ты сам женат?

— Был, — помрачнел Комаров, — жена эстонка, осталась в Прибалтике. Вместе с сыном. Теперь уже за границей. А у тебя как?

— Две дочери, — ответил Пахомов. — Я ведь женился почти сразу после окончания университета. Старшей уже девятнадцать. На третьем курсе медицинского. А младшая пока ходит в школу. Я тебя познакомлю с женой, прямо сегодня вечером поедем к нам домой.

— Договорились.

«Он все-таки изменился», — подумал Пахомов. Улыбка у Вали была не такая, как прежде. Раньше он улыбался широко и открыто. Теперь улыбка была только своеобразным ритуалом. И не более того.

Он еще успел подумать, как нелегко Вале одному, когда зазвонил городской телефон. Пахомов поднял трубку.

— Павел Алексеевич, — услышал он взволнованный голос Чижова, — мы нашли автомобиль, сбивший Чешихина.