Ян Флеминг - На тайной службе Ее Величества

Сквозь широко открытые ворота амбара вертолет с помощью трактора вывезли наружу, огромное металлическое насекомое стояло теперь на рыхлой земле, освещенное бледным зимним солнцем: Трактор отъехал, и пилот, а за ним и Бонд, взобрались по небольшой алюминиевой лестнице в кабину и пристегнулись ремнями. Все остальные погрузились в десятиместный салон, лестницу убрали, дверь закрыли и заперли. «Механики», оставшиеся на земле, подняли вверх большие пальцы, и пилот склонится к рычагам управления. Он нажал на стартер, и после первого нерешительного покашливания двигатель заработал, огромные лопасти начали вращаться. Пилот оглянулся на вращающийся хвостовой винт. Он подождал, пока стрелка индикатора скорости винта достигла отметки 200, затем снял шасси с тормозов и медленно потянул на себя рычаг. Вертолет задрожал, как бы не желая отрываться от земли, затем слегка дернулся, и они, поднявшись над деревьями, стали быстро набирать высоту. Пилот убрал шасси, развернул машину над поднявшимися снежными смерчами, переключил скорость, и они тронулись в путь.

Очень скоро вертолет оказался над Рейном, Базель лежал впереди, закрытый плотной пеленой тумана. Они достигли двух тысяч футов и, держась на этой высоте, обошли город с севера. В наушниках Бонда послышался треск атмосферных помех — швейцарская служба контроля за воздушным пространством на сочном, густом немецком вежливо попросила их сообщить свои опознавательные данные. Пилот не ответил, и вопрос повторили более настойчиво.

— Я вас не понимаю, — сказал по-французски пилот.

Последовала пауза, затем, уже на французском, задали тот же вопрос.

— Повторите, не слышу, — сказал пилот.

Вопрос повторили.

— Вертолет Красного Креста с грузом плазмы на борту, кровь везут в Италию.

Радио замолчало. Бонд мог себе представить, что происходило там, в диспетчерской, где-то далеко внизу, — недоумение, споры, сомнения.

— Куда вы направляетесь? — спросил другой, более властный голос по-французски.

— Одну минуту, — ответил пилот, — сейчас скажу.

Прошло еще несколько минут.

— Диспетчерская служба? Швейцария? — спросил пилот.

— Да-да, вас слышу, — раздался голос с земли. — Говорит борт FL-BGS. Направляюсь в госпиталь Санта-Моника в Беллинцоне.

Радио опять замолчало, но через пять минут заговорило вновь:

— FL-BGS, вызываю борт FL-BGS.

Пилот вышел на связь.

— Слушаю вас.

Земля сразу отреагировала:

— Мы не можем опознать вас. Сообщите данные о себе.

Пилот вновь нашелся:

— Вы, должно быть, пользуетесь устаревшей документацией. Воздушное судно стало совершать полеты только с прошлого месяца.

Последовала длинная пауза. Внизу уже лежал Цюрих и серебряный бумеранг горного массива. Теперь и цюрихский аэропорт вышел на связь:

— FL-BGS, вызываем FL-BGS, — должно быть, они услышали запрос диспетчерского контроля.

— Да, слышу вас. В чем дело? — спросил пилот.

— Вы создаете угрозу воздушному сообщению. Приземляйтесь и доложите диспетчерской службе. Повторяю. Приземляйтесь и доложите диспетчерской службе.

Пилот взорвался:

— Что вы имеете в виду? Вам что, не понятно, что речь идет о человеческой жизни? Это экстренный полет, у нас на борту плазма крови очень редкой группы. Она предназначена для спасения жизни одного выдающегося итальянского ученого в Беллинцине, что за бесчеловечность! Вы что там внизу, рехнулись? Вы приказываете сесть и доложить по инстанции, когда на карту поставлена жизнь человека? Вы что, хотите взять на себя такую ответственность? Хотите стать убийцами?

Этот взрыв благородного французского негодования дал им возможность некоторое время спокойно продолжать полет. Внизу пошли горы. Бонд посмеивался про себя. Взглянув на пилота, он поднял вверх большой палец.

— FL-BGS, вызываю борт FL-BGS, — теперь они вошли в диспетчерскую зону Берна. — Кто дал вам разрешение на полет? Повторяю, кто дал вам разрешение на полет?

Бонд чуть не расхохотался, когда услышал ответ:

— Вы и дали.

Вот враль. Такого ему слышать не приходилось. Теперь впереди них были Альпы — эти проклятые Альпы, которые выглядели такими красивыми и полными опасности в лучах вечернего солнца. Вскоре они будут вне досягаемости радаров, их укроют долины. Но в Берне не хотели успокаиваться, там быстро проверяли полетные листы, и вскоре до них опять донесся унылый голос. Там, должно быть, наконец, уяснили, что их переговоры слышат в каждом аэропорту и на борту каждого самолета, оказавшегося в этот вечер в воздушном пространстве Швейцарии.