Борис Соколов - Абхазская повесть. (Художник С. Бродский)

- Завтра утром.

- Зайди в обком. Звонил Нестор Апполонович, попрощаться с тобой хочет.

Чиверадзе сел на диван и подозвал к себе Дробышева.

- Посиди. По старому обычаю это полагается. Приехал ты сюда молодым, - он усмехнулся, - а уезжаешь убеленный сединой. У нас в Грузии считают, что седина - признак ума. Ну, это дело спорное, а вот насчет опыта, знания жизни - согласен. И срок-то небольшой - два года, а смотри, сколько пережито, сколько сделано, как объединила и породнила всех нас работа. И кровь товарищей, братьев. Уедешь - не забывай друзей, край, где ты так много перенес, возмужал, где выполнял задание Родины. И еще один совет - подбодрись, не раскисай. И выбрось мысль, что ты больше никому не нужен. Нужен, понимаешь, очень нужен. Делу нашему, стране, товарищам. Все еще у тебя будет - и радости, и огорчения… и любовь. Все впереди! Голову выше, генацвале! - Чиверадзе встал.

- Спасибо, Иван Александрович! - дрогнувшим голосом ответил Дробышев, поднимаясь с дивана. - За все спасибо. Ничего не забуду.

- Дай я тебя обниму.

Они долго не разжимали рук. Наконец Чиверадзе мягко оттолкнул Федора.

- А теперь иди, иди, друг! До свидания, будь счаслив! - он резко отвернулся.

Дробышев вышел.

Всю дорогу полковник Дробышев играл в шахматы с соседом по купе, высоким, красивым грузином, студентом Института народного хозяйства. Кончились экзамены, и его молодой попутчик ехал на каникулы к родным в Сухуми. У него недавно умер отец, и он еще носил на рукаве традиционную траурную повязку.

- Как фамилия вашего отца, Зураб? - поинтересовался Дробышев.

- Брегвадзе, - ответил студент. Вы кого-нибудь знаете в Сухуми, бывали там? - в свою очередь спросил он своего пожилого партнера.

Дробышев усмехнулся.

- Сколько вам лет, Зураб?

- Двадцать первый.

- Когда-то знал многих. Но это было давно, и вас, мой милый бакалавр, тогда еще не было на свете. И вашего отца, Ванечку Брегвадзе, одного из первых председателей колхоза Гальского района, знал! Я не ошибся? - улыбаясь, посмотрел он на удивленного собеседника.

- Правильно! Мы из Гали. Но последние годы, после возвращения из армии, отец работал в обкоме партии. Значит, вы бывали в Абхазии?

- Бывал, бывал, - добродушно подтвердил Дробышев.

- Вы теперь его не узнаете, наш Сухуми, - с гордостью сказал Зураб.

- Узнаю! - твердо ответил Федор Михайлович. - Друзей, как бы они не изменились, всегда узнают. Ну, а теперь спать, спать пора! - видимо, не желая продолжать разговор, закончил он. - Если не проспите, разбудите, когда подъедем к Туапсе. Хорошо?

За окном быстро темнело. Поезд часто нырял в тоннели, и тогда казалось, что уже наступила ночь. Вагон мягко покачивало. Федор Михайлович лежал с закрытыми глазами, но сон упорно не шел к нему. И опять воспоминания завладели им.

- Как быстро прошла жизнь, - думал он. Вот миновала война, которую он провел на фронте. Куда она его ни бросала! Венгрия, Чехословакия, потом Германия. Потом пришлось выехать на Дальний Восток.

И опять началась кочевая беспокойная жизнь на границе. За это время Дробышев исколесил побережье Приморья, Сахалина, Курил и Камчатки. Граница была морская, растянутая на сотни, тысячи километров, и каждый участок требовал непрестанного внимания. На смену обессилившей «Интеллидженс сервис» пришел новый противник. Наглый, самоуверенный, с еще не прошедшим хмелем победы, один во многих лицах, но с разными именами, будь то «Си-Ай Джи», «Си-Ай-Си» или «Эм-Ай-Джи», но с одной задачей, одной целью.

Перед Дробышевым расстилались воды Японского моря, стремительные проливы Лаперуза, Курильской гряды и Беринга, бесконечные просторы Тихого океана.

На далеких горизонтах дымили груженые до ватерлинии военные транспорты, цепочкой шедшие к берегам побежденной страны восходящего солнца и освобожденной от японцев Кореи.

В небе, в подозрительной близости к границе, мелькали реактивные самолеты со знакомыми опознавательными знаками. «Заблудившись», они часто пытались пролететь над нашей землей. Как только в воздух поднимались краснозвездные «ястребки», они отваливали и уходили в море. Чужие перископы бороздили морскую поверхность. Заслышав приглушенные выхлопы советских торпедных катеров, они торопливо ныряли в глубину.

Как-то в руки Дробышева попала «Дейли Мейл». На восьмой странице он наткнулся на фамилию Кребса. Всезнающий репортер сообщал читателям газеты, что прибывший в Шанхай полковник сэр Томас Ю. Кребс недавно за особые заслуги награжден орденом Британской Империи II степени. Значит, вместе с наградой он получил звание рыцаря - командора ордена.