Сергей Донской: Никогда не говори: не могу

– Шопинг с пирсингом, – понимающе хмыкнул Молотов. – Такая за идею умирать не станет.

– Не станет, Олег Дмитриевич. У нее-то и идей никаких не было. Зачем они ей?

– Может, денег посулили? Наркотиками накачали? Предложили обрядиться в пояс шахидки шутки ради, а взрывное устройство сработало посредством дистанционного управления?

– Исключено, – пробасил Миктюк, терзая свои очки. – Елисеева произвела взрыв самостоятельно, тому есть свидетели. Выглядела чуточку заторможенной, но вполне вменяемой. Кстати, не знаю, как насчет пирсинга, а накрашена она была едва-едва. Лишь бы не привлечь внимание сотрудников фэйс-контроля.

Присутствующие зашевелились, переваривая информацию. Потом слово опять взял Волопасов.

– Разрешите продолжить, Олег Дмитриевич? – проскрипел он.

– Разрешаю, Николай Артемьевич, – откликнулся Молотов почти таким же неблагозвучным голосом. Усталость давала себя знать все сильнее. Перед воспаленными глазами плясали то мошки, то искорки. В ушах неприятно звенело.

– В последнее время, – заговорил Волопасов, – с Елисеевой произошли разительные перемены. Никаких гулянок. Никаких компаний. Никаких случайных связей.

– Любовь? – предположил Скороходов. Слово далось ему нелегко. Не так уж часто оно звучало на Лубянке.

Ответ последовал незамедлительно:

– В том-то и дело, что Елисеева вообще перестала интересоваться мужским полом.

– А женским?

– Тем более, – отрезал Волопасов.

– В чем же дело?

– Говорю же, ее словно подменили. В последние дни жизни это была сама отрешенность и сосредоточенность.

– На чем сосредоточенность? – спросил Молотов, заранее зная, что ответа на свой вопрос не услышит.

Так и вышло.

– Никто не знает, – покачал головой Волопасов. – Ни одна живая душа. Елисеева перестала контактировать даже с лучшими подругами. Ну, конечно, здоровалась, даже могла поболтать о том о сем, но не более того. Сокурсницы утверждают, что Катерина выглядела так, будто отгородилась от всех невидимой стеной. Достучаться до нее было невозможно.

– Это все, что вы собирались нам поведать? – вырвалось у разочарованного Миктюка, опять водрузившего очки на нос.

– Нет.

В подтверждение своим словам Волопасов медленно повел головой из стороны в сторону.

– Так не тяните жилы! – Миктюк сорвал очки с такой поспешностью, словно они каким-то загадочным образом накалились и обожгли кожу на переносице. – Жилы он тянет! Что за манера?

– Прекратить базар! – грохнул по столу Молотов. – У нас тут не заседание Думы, не сессия ООН и даже не репетиция группы «Мазерсакерс». Так что прения отменяются, а любители попреть пусть занимаются этим в свободное от работы время. С этой минуты вопросы задаю только я, Николай Аркадьевич отвечает, а все остальные мотают на ус. Обсуждение состоится потом – если оно понадобится. Итак. – Молотов порывисто подался вперед. – Мы ждем продолжения, Николай Артемьевич.

И продолжение последовало.

– Вплоть до середины двадцатого века Куба испытывала огромное давление со стороны Соединенных Штатов Америки. – Произнеся эту фразу, Каменир сделал паузу, как бы предлагая присутствующим оценить непомерную тяжесть такого давления. – Лишь с победой народной революции, произошедшей в январе одна тысяча девятьсот пятьдесят девятого года, республика обрела независимость. – Памятуя о том, что небольшие отступления способствуют усвоению материала, Каменир улыбнулся и сказал совсем другим тоном: – Молодежь, наверное, не знает, но в ту пору все кубинское считалось модным. Сигареты «Легерос», дешевые сигары, ром… В московских барах даже специальный коктейль появился – «Cuba Libre», что в переводе с испанского означает «свободная Куба», н-да… Замечательный напиток. До сих пор помню его вкус. – Каменир мечтательно причмокнул.

– Можно вопрос? – подняла руку третьекурсница Королева.

Сидела эта чистюля всегда на первом ряду, являлась старостой, считалась круглой отличницей, зачеты по экономической географии сдавала «автоматом», но Каменир ее не жаловал, нет, не жаловал. Он вообще скептически относился к девушкам, носящим джинсы. Даже если те маячили у него перед носом.

– Слушаю вас, Даша, – сухо произнес Каменир.

– Вам сколько тогда лет было, Эдуард Львович?

– Во время кубинской революции?

– Ну да, – вежливо кивнула Королева.

Каменир потрогал холеную бородку, в которой не было ни единого седого волоска. Ничего удивительного. Было бы странно, если бы борода отдавала серебром после окрашивания в одном из самых дорогих салонов Москвы.