Сергей Донской - Умри сегодня и сейчас

Открылась дверца, Ингрид молча скользнула на свободное сиденье и занялась натягиванием юбчонки на гетры, что было занятием кропотливым, но совершенно бессмысленным. Свою розовую курточку она застегнула до самого подбородка, а волосы зачесала за уши и спрятала под воротник. В таком виде она смахивала на старшеклассницу из американского фильма. Полная противоположность Вере с ее вызывающей чувственностью. Что ж, женщины любят и умеют играть на контрастах. Это хорошо. Устав от фурии, ты всегда можешь отдохнуть в обществе ангелочка.

– Куда держим путь? – осведомился Бондарь, выезжая из двора.

Справа виднелся городок, состоящий из низких домиков, раскрашенных в пастельные цвета. Туда вела узкая дорога, покрытая свежим слоем гудрона. Протянувшись мимо особняка Виноградского, она убегала за аккуратные песчаные дюны, поросшие таким же аккуратным камышом. Впереди торчала водонапорная башня, соединенная с шоссе узкой грунтовкой.

– Я хочу показать вам удивительное место, – сказала Ингрид, акцент которой был не менее иностранным, чем раскинувшийся вокруг ландшафт. – Поворачивайте налево.

Бондарь подчинился. Дорога была пустынной, если не считать одинокого велосипедиста, попавшегося навстречу. Округа дышала чинным спокойствием и благопристойностью. Подошва Бондаря непроизвольно вдавила педаль акселератора, рука сдвинула рычаг скорости. «Ауди» чуть не взлетела над шоссе и, визжа тормозами, заложила такой крутой вираж, что Ингрид ударилась о каменное плечо спутника.

– Прекратите эти фокусы, – потребовала она, поправляя подол юбки. – Вы не в России.

– То-то и оно, – буркнул Бондарь.

– Не любите цивилизацию? – понимающе усмехнулась Ингрид.

– Смотря что считать цивилизацией.

«Ауди» затормозила на пересечении с новой дорогой. По левую руку от Бондаря раскинулся ухоженный парк. Справа торчали редкие сосны, перечеркивающие морское побережье. Цвет воды немногим отличался от асфальта, зато песок выглядел неправдоподобно белым.

– Это цивилизация? – спросил Бондарь, кивнув на странное сооружение в глубине парка. Оно представляло собой пирамиду из целлофановых нитей, поблескивающих на солнце. Щит, установленный рядом, гласил: «Avant Garde Church Parnu-2004».

– Искусство, – пожала плечами Ингрид.

– Вы прямо как дети. Строите из кубиков всякую ерунду, обклеиваете их яркими фантиками и носитесь с ними как с писаными торбами. Кому это нужно?

– Так ведь культура!

– Культура-мультура, – усмехнулся Бондарь. – Куда едем? Обозревать эстонскую пирамиду Хеопса? Или в парке имеются иные достопримечательности? Памятник балтийской салаке в стиле модерн? Скульптура фашистского легионера, топчущего русского оккупанта?

– Оккупантов нигде не любят, – сухо сказала Ингрид.

– И в вашей Америке?

– Особенно в Америке.

– Поговорите об этом с иракцами, афганцами, сербами.

– При случае. – Ингрид не просто поджала губы, а втянула их внутрь. – Нам прямо.

«Ауди» покатила дальше. Метров через триста хорошая дорога закончилась, сменившись порядком покореженным асфальтом. Мимо тянулась изгородь из ржавой колючей проволоки. Впереди то и дело возникали симпатичные зверьки, похожие на нутрий. Завидев машину, они ловко ныряли под изгородь и скрывались в зарослях. Один раз дорогу пересекла белка, молнией взлетевшая на сосну. Еще одним представителем местной фауны были утки, с треском вспархивающие над камышами.

– Мы забрались в настоящие дебри, – притворно забеспокоился Бондарь. – Здешние хищники не опасны?

Ингрид вздрогнула и подозрительно покосилась на него.

– Тут нет хищников, – сказала она.

– Не может быть, – резвился Бондарь. – В Эстонии, как в Греции, есть все: львы, тигры, волки, дикие собаки динго. Вы боитесь диких собак?

Шутка была воспринята, мягко говоря, с прохладцей. Смерив спутника не слишком приязненным взглядом, Ингрид кивнула на просвет среди сосен:

– Еще полкилометра, и мы на месте.

Так и вышло. Выбравшись из машины, Бондарь завертел головой, пытаясь сообразить, что за восьмое чудо света будет предложено его вниманию. Пляж был пустынен и непригляден, как пейзаж, нарисованный с помощью двух-трех акварельных красок. Смазанная зелень сосен, размытый горизонт, свинцовое море, серый каменный мол, уходящий вдаль километра на два. Заканчивался он маяком, от которого веяло запустением и стариной.

– Смотрите, – сказала Ингрид, по лицу которой стегали пряди волос. Ветер по одной выдергивал их из-под воротника и грубо трепал их, словно это были не волосы, а стебли жухлой травы.