Чингиз Абдуллаев - Право на легенду

– Ну и что? Я ничего не скрываю. В Донецке все знают про мою жизнь…

– Но не все знают в Киеве, – возразил Шульман. – И ты пока не премьер-министр самой большой страны в Европе, если, конечно, не считать России, большая часть которой в Азии. А между прочим, это будет твое первое знакомство в качестве одного из руководителей страны с европейскими журналистами. Пока они приезжали к тебе так – от случая к случаю. Но дело даже не в этом. Вопросы будут задаваться с единственной целью – вывести тебя из себя. А учитывая твой далеко не ангельский характер, можно считать, что успех им почти гарантирован. Как только ты сорвешься, они покажут специальный репортаж по всем каналам, передадут эти ролики в «Евроньюс», на Си-эн-эн. Мой сын входит в группу, которая готовит этот материал. Они покажут колонии, тюрьмы, отборных рецидивистов, в общем, сделают все, чтобы испортить тебе твое политическое будущее. После первой же пресс-конференции можешь собирать вещички и возвращаться домой, в Донецк. Они на это и рассчитывают. Там даже придумали такой заголовок: «Последняя ставка президента». В общем, одним ударом хотят поставить жирную точку на твоей карьере и подставить очередной раз его…

Шульман закончил говорить, вытащив носовой платок, вытер вспотевшее лицо. Протер стекла очков. Потом взглянул на своего собеседника. Тот сидел, словно окаменев. И вдруг неожиданно улыбнулся. Второй раз за день.

– Все? – поинтересовался Ермакович.

– Все, – выдохнул Шульман, – но это очень серьезно. Ты напрасно улыбаешься, Виктор, это не шутка…

– Ты думаешь, я не знаю, как они ко мне относятся? Полчаса назад мне позвонил один из тех, кто принимает решение вместе с президентом. И открытым текстом мне угрожал. Сообщил, что они опубликуют мое досье. В общем, просил меня не давать согласия на назначение. Я уже много лет в политике, Лева, и знаю, как сложно всем нравиться.

Шульман понимающе кивнул.

– А за предупреждение спасибо, – продолжил Ермакович. – Хотя я знаю информационную политику каждого канала. Первый канал Равиковича будет сохранять нейтралитет, а пятый Дорошенко – выступать против меня. У них есть свой кандидат. Все правильно. – Он встал, прошел к окну, посмотрел вниз.

– Мне непонятно, как они там договариваются, – проговорил Шульман, глядя ему в спину, – почему некоторые каналы выступают на стороне других кандидатов. Я в этом не разбираюсь. Но мой сын там работает, он в курсе, вот я и решил, что должен к тебе приехать. Не думаю, что у них все получится, как они задумали, но хотел тебя предупредить…

Виктор Викторович обернулся.

– Им нужно убрать президента и протащить своего кандидата, – пояснил он, – и вообще, в политике возможны любые союзы. Ничего личного, только политика. И еще экономика. Неизвестно, чего в большей мере. Огромные возможности, сумасшедшие деньги… А я не умею договариваться. И никогда не умел. Именно поэтому в молодости так и подставился… – Он подумал немного и добавил: – Сейчас тоже не смогу. Когда знаю, что прав, просто иду до конца. Такая у меня внутренняя установка, Лева.

– Знаю, – мрачно ответил Шульман. – Ты не меняешься. Каким был в молодости, таким и остался…

Когда Витя пошел в школу, у него появилась мачеха – отец женился. Она по-своему заботилась о мальчике, старалась заменить ему мать. Но он, привыкший к одиночеству, предпочитал уходить из дома на весь день. Взяв с собой книги, где-нибудь прятался и увлеченно читал, погружаясь в более интересный и привлекательный, нежели окружающая действительность, выдуманный мир. Учился Витя в школе неровно: когда ему было интересно, делал уроки и получал за них отличные оценки, когда неинтересно – даже не заглядывал в учебники, хватал тройки. Много лет спустя психологи начнут утверждать, что наиболее интересный тип людей – это те, кто в школе получал разные оценки. С неуспевающими учениками все ясно, с отличниками тоже понятно. Они предсказуемы. А вот из учеников, которые получают то пятерки, то тройки, отличаясь нестандартным поведением, мышлением и любознательностью, впоследствии нередко вырастают лидеры. Но это откроют только через полвека после того, как в конце пятидесятых Витя Ермакович неровно учился в школе, удивляя педагогов, которые считали его достаточно способным мальчиком.

В восьмом классе Витя принял решение поступить в горный техникум. И тем же летом они с Колей отправились в Сальские степи, нанявшись пасти конские табуны. Они на всю жизнь запомнили июньские короткие ночи, желто-красное солнце на горизонте, купание лошадей, их характерный норов. Животные чувствуют человека, его поведение, его страх и решительность. Оказалось, что нельзя паниковать, когда лошади сбиваются в кучу, во главе которой может оказаться норовистая кобыла, как нельзя и проявлять чрезмерную жестокость, которая сразу сказывается на отношениях человека с животными. Может быть, именно тогда Витя Ермакович и понял, что существует некий баланс, которого надо придерживаться и в отношениях с людьми, стараясь не проявлять ни своей слабости, ни излишней строгости.