Владимир Востоков - Ошибка господина Роджерса

Я попросил шофера остановиться. Но это оказалось непросто. Здесь не как у нас в Москве, где хочешь, там и припаркуешься. С большим трудом водитель нашел место и то строго предупредил, чтобы я быстрее возвращался: за стоянку надо платить. Я вошел в первый попавшийся магазин. От ярких красок и обилия товаров зарябило в глазах. Продавец, не успел я войти в зал, тут же оказался около меня. Оглянулся. Народу — никого. Смущенный, покинул магазин. Покупать ничего не собирался. Хотел просто поглазеть. Оказывается, здесь так не принято. Раз зашел, значит, покупай. Вот бы у нас так. Какая бы была красота.

К вечеру мы вернулись домой. Я устал, болела голова, гудели ноги. Появилась слабость. Отчего бы это? От перемены климата или от праздных впечатлений? Или простыл в дороге.

А через час появился и Зоря.

К сожалению, он был не один. Меня это несколько смутило. Я рассчитывал, что если не целый день, то уж вечер проведу наедине с братом.

— Мне сказали, что ты даром не терял времени, — весело начал брат. — Молодец. Ну, как впечатления? — И, не дождавшись ответа, продолжал: — Знакомься. Это мой друг и компаньон, его ты можешь не стесняться. Большой знаток и почитатель России.

Передо мной стоял высокий, слегка сутулящийся, элегантно одетый, совершенно седой, с холеным лицом мужчина. За большими роговыми очками скрывались серые холодные глаза. Его губы украшали чаплинские усики. Они ему шли. Во рту он держал сигарету.

— Роджерс Керн, — отрекомендовался он, обнажив в улыбке золотые зубы.

— Алексей Иванович, — ответил я и спросил: — Уж не родственник ли известной Анны Керн, которую так любил Пушкин?

продекламировал Роджерс на приличном русском языке и, осмотрев меня внимательней, продолжал: — Такой вопрос мог — задать только русский. К сожалению, Алексей Иванович, я лишь однофамилец. Но и этим горжусь. Люблю Пушкина.

— Наша гордость…

— Моя тоже. Больше того — гордость мировой литературы, — мягко поправил Роджерс.

— Верно, — согласился я.

— Надеюсь, бывали в пушкинских местах?

— К сожалению, нет.

— Непростительно, Алексей Иванович. Обязательно побывайте. Получите огромное наслаждение… — посоветовал Роджерс, слегка погладив свои усики.

Я впервые ощутил угрызения совести за свое невежество. Какой-то иностранец лучше меня знает историю моей Родины, а я, можно сказать, живу рядом и…

— Ну, а как доехали? — спросил Роджерс.

— Спасибо. Хорошо.

— Очень надеемся, что здесь вам понравится.

— Я уже кое-что видел и не мог удержаться от восторга.

— О! Это только начало. Мы постараемся сделать ваше пребывание здесь приятным и небесполезным.

В наш разговор вмешался брат, и я не успел спросить Роджерса, где он учился русскому языку.

— Мы едем в ресторан, — сказал брат. — Надеюсь, ты успел отдохнуть с дороги?

— Какое там — отдохнул, наоборот…

— Ничего, у тебя все еще впереди. Не будем терять времени.

Зоря критически осмотрел меня:

— Извини, Алешенька, но ты немного того… старомодно выглядишь. Может быть, тебе подойдет что-нибудь из моего гардероба? Извини еще раз, бога ради, но… сам понимаешь — ресторан.

Я не был смущен предложением брата. Он прав. Наверное, мы едем в очень дорогой ресторан. Костюм у меня новый, приличный. Но, вероятно, не очень модный. Я посмотрел на костюм брата. Ну, конечно. Разница очевидна. У меня борта широкие, острые, у него — маленькие, округленные.

В течение получаса меня переодели. Я стоял перед зеркалом и не узнавал себя. Франт, да и только. Вряд ли кто-нибудь из моих родных сейчас узнал бы меня.

Пока мы ехали в машине, Роджерс и Зоря обсуждали деловые вопросы, касающиеся их фирмы. Я особенно не прислушивался, но понял, что брату предстоит какая-то командировка в Париж.

Ресторан поразил своим великолепием и интимностью, обилием блюд. Оказывается, здесь можно заказать и нашу русскую водку, да еще с завинчивающейся пробкой, и коньяки всех марок. А я, дурак, вез все это сюда в такую даль.

Мне как гостю дали возможность заказать ужин. И я, не стесняясь, останавливался на закусках и блюдах с таинственными названиями. Потом я сидел и осматривался. Мягко, неназойливо играл джаз, задушевно, как бы для себя, пела полуголая певица.

Роджерс и брат атаковали меня с двух сторон. Я едва успевал отвечать.

О чем они только не расспрашивали! Их интересовал даже мой жэк… Моя дочь Марина… Мои соседи… Виктор… Его отец Фокин.