Лучезар Станчев: Неверный шаг

— Ты знаешь, зачем я пришел? — снова спросил Эрих. — Я узнал, Трифон, что ты готовишь нечто грандиозное... Изобретение, которое будет иметь большое значение... Оно стоит больших денег. Ваша власть таких денег тебе не заплатит... — Эрих откинулся назад и снова закурил.

— Я работаю не только за деньги, — сказал нахмурясь Йотов и снова подумал: «Откуда у него эти сведения?»

— Но ведь ты и вправду работаешь над чем-то крупным? Может, у тебя даже уже все готово? Скажи откровенно — ведь мы с тобой друзья!

— Да я над многими вещами работаю — одни более важные, другие менее... Однако ,Эрих, ты кажется забываешь, что я — болгарин...

— Знаю, Трифон, знаю... Мне также известны и кое-какие подробности о твоем положении в институте. И я хочу, чтобы ты помнил: друг познается в беде! В сорок восьмом я тоже хотел тебе помочь... Однако когда я к вам пришел, ты отказался меня принять. Разумеется, тогда нужно было соблюдать осторожность... В настоящий момент я представляю солидную фирму. Так что тебе не о чем беспокоиться. Времена меняются. И, как ты знаешь, связи расширяются! Если твое изобретение, о котором я наслышан, действительно ценно и представляет интерес, в чем я уверен, то ты бы смог получить за него солидную сумму... через меня... А если ты перейдешь к нам на работу, мы обеспечим тебе прекрасную материальную базу и ты сможешь возглавить группу наших лучших специалистов. Подумай хорошенько, Трифон, прежде чем отказаться!

Слово «возглавить» больно кольнуло сердце Йотова... В институте, которым он руководил, у него были неприятности... Внимательно слушая гостя, он вспомнил то утро, когда Эрих, придя в их маленькую старую квартиру, заявил, что не захотел бежать с фашистами, а устроился на работу в какое-то дипломатическое представительство... Тогда Йотов действительно отказался его принять, и Эрих больше не появлялся. Но теперь, спустя столько лет, он объявился снова. Откуда ему известны такие подробности о его работе? Уж не от Златанова ли, с которым он познакомил Эриха тогда, в 1943 году?..

Выдохнув колечко дыма, Эрих закинул ногу на ногу и выжидательно замолчал.

Молчал и Йотов. Глубокое огорчение, которое грызло его душу, заставило не спешить с ответом. Он с болью подумал, как все-таки живучи подхалимаж и клевета, пустившие корни в учреждениях, институтах, на предприятиях... В сущности, Йотов был оптимистом, и все же... Он сказал:

— Я действительно сейчас заканчиваю работу над ценным, смею надеяться, изобретением, но запатентую его в Болгарии.

— Трифон, я желаю тебе только добра. Подумай над моим предложением. Через месяц я снова приду. А пока — до свидания!

— Прощай! Не стоит больше приходить... Впрочем, как хочешь.

Проводив Эриха, Йотов вернулся в свой кабинет и в растерянности опустился на стул. В голове лихорадочно пульсировала мысль: «Зачем я его принял? Почему не выгнал этого «доброжелателя»?!

После двух дней утомительной поездки с полковником Чавдар Выгленов вернулся домой. Почтовый ящик был забит газетами и журналами. Среди них оказалось и несколько писем. Оставив почту на журнальном столике, Чавдар прошел в ванную: несмотря на то, что стрелка часов подбиралась к шести, жара не спадала, и он принял холодный душ. Затем надел чистую рубашку с короткими рукавами, подошел к зеркалу и несколько раз прошелся гребнем по еще мокрым волосам, стараясь пригладить непокорные вихры. Довольный своим видом, устроился в кресле, положив вытянутые ноги на табуретку, и только тогда, едва сдерживая волнение, протянул руку к письмам.

Первый конверт весь пестрел красивыми итальянскими марками. «От Виолетты!» Он решил не вскрывать его сразу, оставить на потом.

Почерк на втором конверте был незнаком! И его он отложил в сторону. Третье письмо было от матери. Она писала, что приедет в Софию как делегат съезда организации Отечественного фронта. Чавдар вздохнул. Он любил мать и всегда радовался ее приезду. Только вот третьего дня он подал заявление об отпуске. Ему хотелось провести десять дней у нее, в родном городе, а остаток отпуска он намеревался взять позднее, когда приедет Виолетта. Ничего не поделаешь. Придется остаться в Софии.

Выгленов вскрыл письмо от Виолетты. Вот как! И она приедет раньше, чем обещала Все его планы срывались. Лучше всего вообще отложить отпуск... Наконец настала очередь последнего письма. Оно было без подписи. Чавдару приходилось получать такие анонимные письма. Их было неприятно читать, но он все же придавал им известное значение. Человек мог написать донос из разных побуждений: чтобы направить расследование по ложному следу, разыграть его самого — из ненависти к власти, или оклеветать кого-нибудь из желания отомстить. Но иногда анонимное письмо писалось, так сказать, из «общественных» побуждений — подозрительное поведение какого-нибудь человека не могло не возмутить честного гражданина, даже если он и не отваживался подписаться из страха или по какой-либо иной причине.