Чингиз Абдуллаев - Разорванная связь

– В мире еще не было подобных переходов от социализма к капитализму, – невесело заметил Дронго, – может, поэтому переход так болезненно затянулся. Культ книги заменили на культ телевизора, культ семьи на культ свингерства, культ Родины на культ денег, культ нравственности на культ вседозволенности. Я тоже не идеализирую прошлое, но когда внезапно опрокидываются все прежние нормы, люди теряют привычные ориентиры. И нравственные в том числе.

– Вам, наверно, приходится тяжело, – неожиданно произнесла Алиса, – сталкиваетесь с таким количеством негатива. Как вам удается противостоять этому? Неужели вы действительно верите в свою миссию? Или наивно полагаете, что Добро всегда побеждает Зло? Но вы не похожи на наивного человека. Тогда что дает вам силы?

– Не знаю. Но я искренне верю, что помогаю людям. Может, в этом и состоит моя миссия. Это не инстинкт «охотника», нет. Мне бывает даже жалко оступившихся и провинившихся людей. Человек слаб, я это точно знаю. И в слабости своей совершает противоестественные и омерзительные поступки. Судить его я не берусь, но обнаружить преступника и указать на него я считаю своим долгом. Хотя бы для того, чтобы предотвратить подобные преступления в будущем.

– Кто, по-вашему, убил моего мужа? – в упор спросила она. – Сегодня днем вы так и не захотели мне конкретно ответить. Мы с вами говорили о трех подозреваемых.

– Боюсь, что мне пришлось немного расширить этот круг, – признался Дронго, – и сейчас я проверяю новую версию.

– Вы считаете, что это были не Солицыны?

– Пока у меня нет твердой уверенности, я стараюсь не высказывать своих предположений.

– И вы снова не скажете мне, кто его убил?

– Пока нет. Но завтра вечером я постараюсь назвать имя убийцы. Этого вам достаточно?

– Вполне. Я должна знать, как мне относиться к людям, которые нас окружают. Хотя и не представляю себе, как я теперь буду общаться с Павлом или его супругой. Даже не могу себе представить. Нам, наверно, будет стыдно смотреть в глаза друг другу после случившегося.

– Это был сон, – сказал Дронго, – кошмарный, ужасный сон. Он закончился, и вы проснулись. Не нужно ни о чем помнить. У вашего мужа было составлено завещание?

– Насколько я знаю, нет. А почему нам нужно завещание? У моего мужа нет других наследников, кроме его дочери. Это я точно знаю.

– Она не основной наследник, – улыбнулся Дронго.

– Как это не основной, – встрепенулась Алиса, – что вы такое говорите? Разве у него были другие дети? Но это невозможно, этого не могло быть…

– Нет, нет, – успокоил ее Дронго, – я имею в виду не его возможных детей. Дело в том, что ваша Лиза уже совершеннолетняя и, значит, по российскому законодательству не может претендовать на его акции и наследство без оставленного завещания.

– А кто может? – дернулась Алиса.

– Вы. Вы единственный наследник состояния своего мужа. Его компании и всех его акций. Но я должен вас предупредить, что ваш пакет может сильно упасть в цене, если вы срочно не примете необходимые меры.

– Я в таких вопросах ничего не понимаю, – отмахнулась Алиса, – пусть приедет Ираклий, и вы с ним поговорите. Он хорошо во всем этом разбирается. Они все время говорили на эту тему с мужем, и тот радовался, какая светлая голова у нашего зятя. У него уже есть своя небольшая компания.

– Когда они приедут?

– Уже скоро. Значит, завтра мы сможем узнать, кто убил Золотарева? Я вас правильно поняла?

– Да, – ответил Дронго, – иначе завтра меня депортируют из этой страны. Это и в моих личных интересах.

Она улыбнулась.

– Значит, вы думаете только о себе, – сказала Алиса, – получается, и вы такой же, как и все остальные.

– Разумеется, – ответил Дронго в тон женщине, – а кто сказал, что я лучше других? Мы все продукты своей эпохи.

Они рассмеялись.

– Пойдемте ужинать, – неожиданно предложил Дронго, – вы, наверно, ничего не ели с самого утра.

– Да, – кивнула она, – это правда. И ничего не хочу есть. Я все время в состоянии натянутой струны. Жду, когда она лопнет.

– Пойдемте, – поднялся Дронго, – вам нужно немного поесть и набраться сил. Завтра у вас будет не менее сложный день, чем сегодня.

– Хуже, чем сегодня, мне все равно не будет, – призналась она, тоже поднимаясь с кресла.

Они ужинали за столиком, который находился в самом углу. Алиса отказалась от горячей еды, выбрав для себя салат и бокал белого вина. Он решил не выделяться и заказал себе такой же салат с бокалом красного вина. Они помянули погибшего. Алиса пригубила и не стала пить. Он не настаивал.