Иван Головченко: Тайна спичечной коробки

Почему он так боится, чтобы его физиономия на карточке была снята? Думаю я сейчас и не понимаю. Зачем ему было допытываться, какой фотограф снимал? Откуда у него денег столько? Для чего ему этот Алька и почему он его про какой-то чемодан просил? Кто ж он такой, этот Виктор?

Ведь я даже его фамилии не знаю. Так, встретились на танцульке и пошли куралесить… А вдруг он аферист? А вдруг он еще хуже?

Простите, если все это моя фантазия. Очень мне страшно стало. Добавить больше нечего. Помню только, что говорил, будто он ленинградец. И адреса здешнего его не знаю. Что-то про дядьку упоминал, у которого остановился, но я не расспрашивала.

Тина Белоусова.

Если нужно будет, то я живу по улице Садовой, в доме номер 7, квартира 3».

Перед мысленным взором полковника возникла тоненькая девичья фигурка, поразившая его с первого взгляда какой-то вопиющей своей несообразностью. Так не шли к нежному овалу полудетского лица огромные, словно пуговицы от пальто, клипсы; таким нелепым казался хаотической беспорядок архимодной прически «мальчик без мамы», с такой беспощадной тщательностью губная помада уродовала рисунок рта. Только глаза на этом лице — смятенные, вопрошающие, жалко умоляющие — выражали искреннее чувство.

Ничего нового к тому, что было написано в письме, девушка добавить не смогла, однако разговор с нею затянулся надолго. И не о Викторе говорил полковник с Тиной, — о ней самой, о жизни, которую она еще не знала, но уже успела осудить.

— Спасибо! — сказала девушка, прощаясь, и ее заплаканные глаза просветлели. — Так и сделаю, как вы советовали. Поеду к брату, поживу у него, пока все это с меня смоется. А там видно будет. Однако знаю: к прежнему возврата не будет!

Вспоминая этот разговор, полковник тяжело вздохнул: сколько уже встречалось ему таких искалеченных судеб. Причина одна и та же: беспечность родителей и равнодушие окружающих. Юность у Тины сложилась печально: отец бросил семью, мать озлобилась и опустилась. А что же Алик? Кажется, все условия у парня есть, однако…

Он снял телефонную трубку и вызвал майора Сергеева, которому было поручено проверить все обстоятельства, сообщенные Белоусовой, и установить личность Виктора. Майор явился через несколько минут.

— Лейтенант Захарчук еще не вернулся? — спросил Шевколенко.

— Жду с минуты на минуту… Время позднее даже для завсегдатаев ресторанов, — усмехнулся Сергеев, усаживаясь в кресло у стола.

— А как вообще лейтенант справляется с делами?

— Пока неплохо. Исполнен рвения и даже энтузиазма. Это его первое «настоящее дело». Вы-то знаете, что такое первое серьезное дело для начинающего!

Полковник задумчиво улыбнулся.

— Все мы через это прошли! Даже завидно как-то. Трепет ожидания каких-то волнующих событий… минуты неуверенности в своих силах, иногда чувство острого отчаяния: кажется, провалил все дело… Потом — снова взлет мысли, напряжение всех чувств. Упоение победой!… Эх, хорошо, черт побери, быть молодым!

— Недурственно! — усмехнулся и Сергеев. — Захарчук ходит сияющий, даже не ходит — летает. И видели бы вы его, разряженного в пух и прах под этакого, знаете, стилягу! Умопомрачителен и неотразим.

— Что же все-таки он успел уже выяснить?

— Личность, именующая себя Виктором, получила в отделе корреспонденции до востребования на центральном телеграфе телеграмму на фамилию Саврасова. Телеграмма отправлена из Ленинграда. Нами запрошен дубликат, и вот его текст: «Уговор дороже денег». Мало понятно, однако ясно одно: речь идет о выполнении чего-то ранее обусловленного. Подписи под телеграммой нет. Мы поинтересовались, был ли прописан в Ленинграде Виктор Саврасов. Ответ получен отрицательный. Значит, или он соврал и приехал из иного пункта, или был прописан по другому паспорту. Скорее, последнее.

— Где он остановился здесь?

— У «дядюшки», но «дядюшка», конечно, миф. Живет он на Заречной у некой Фещук, женщины тоже весьма подозрительной.

— Белоусова показала, что с Аликом шел разговор о каком-то чемодане…

— Прибыл он к Фещук без вещей. Мы проверили квитанции камеры хранения ручного багажа. Здесь на протяжении пяти дней хранился большой желтый чемодан, оставленный пассажиром Саврасовым. Приемщик багажа хорошо запомнил этот чемодан, так как он был слишком уж тяжелый. Три дня тому назад вещи забрали. Личность человека, предъявившего багажную квитанцию, приемщик не помнит. «Молодой, кажется, человек, а какой именно — описать не берусь».