Чингиз Абдуллаев - Смерть под аплодисменты

Она перевела дыхание и продолжала:

– Наверное, каждый большой актер мечтает умереть именно так, как погиб Зайдель, под аплодисменты в спектакле великого драматурга. Умереть на сцене – что может быть лучше для артиста? Но он даже не понял, что именно произошло, когда Морозов нанес ему этот удар. А потом оказалось, что рапира была заточенной и острие вошло прямо в сердце, пробив желудочек. Муж умер на месте. Тело отправили в больницу, все проверили, возбудили уголовное дело. Какой-то важный следователь все время допрашивал актеров. Он мне сразу не понравился. Такой надутый индюк, который ничего не понимает ни в театре, ни в жизни. И через два месяца вынесли заключение, что это был несчастный случай. Среди театральных рапир случайно оказалась рапира, которая была заточена. Никто так и не нашел виновных. Главным виновником случившегося назначили заведующего реквизитом Арама Саркисовича Аствацатурова. Милый старик, который очень хорошо относился к мужу. Ему объявили строгий выговор, и на этом все закончилось. А мужа похоронили на Ваганьковском кладбище и написали, что театральная общественность потеряла выдающегося Мастера. Только мне, повторяю, от этого не легче.

Она замолчала и взглянула на своих гостей.

– Соболезную вам еще раз, – тихо сказал Дронго, – и понимаю ваше состояние. Значит, получается, что актер, игравший Гамлета, ударил вашего мужа рапирой, которая была заточена, и попал ему в сердце?

– Да. И самое неприятное, что он точно знал о том, что рапира была острой. Но все равно ударил с такой силой… Эйхвальд говорит, что актер в этот момент обязан был забыть обо всем и играть по системе Станисловского, отрешаясь от всего, что может ему помешать. Но актер обязан был помнить о том, что рапира была острой. Он мог бы ударить немного слабее.

– В роли Гамлета был Марат Морозов?

– Да. Наша восходящая звезда. Я ничего не могу сказать, Марат действительно известный актер, но, по-моему, он просто завидовал моему мужу.

– Почему вы так думаете?

– Натан Леонидович стал заслуженным артистом в двадцать шесть лет, это было еще при Советском Союзе. А народным – в тридцать три. Тогда, перед распадом страны, Горбачев дал звания целой группе актеров. Присвоил звания народных аристов СССР Пугачевой и Янковскому, а народным артистом России стал тогда Зайдель. Ну и потом, уже позже, получил две государственные премии. А Морозов считается нашей восходящей звездой. Но заслуженного актера он получил только в тридцать лет. И очень хочет стать народным, хотя ему только тридцать восемь. Или уже тридцать восемь. Эти амбиции у него проявляются все время. Вы знаете, считается, что в стране есть пять известных актеров его поколения. Пять «М», как их все называют. Пять самых знаменитых актеров: Машков, Миронов, Меньшиков, Маковецкий – и Морозов. И, конечно, Морозов – один из самых перспективных. Он нравится женщинам, у него очень известные роли, и он работает у самого Эйхвальда, имеет хорошую прессу, благожелательное отношение критиков. Но до сих пор не получил народного. Я не знаю, как будет сейчас, но говорят, что спектакль «Гамлет» все равно выдвинут на Государственную премию. Мужу, наверное, дадут ее посмертно, если вообще о нем вспомнят.

Она замолчала, отвернувшись в сторону. Достала платок, вытерла глаза, взглянула на Дронго.

– Я не могу и не хочу поверить, что это был несчастный случай и никто не виновен в смерти моего мужа. У меня двоюродный брат работает в Новосибирске в милиции. Он рассказал мне, что вы один из самых лучших экспертов. Вы можете расследовать это преступление и найти преступника. Я человек небедный, Натан оставил мне достаточно денег на то, чтобы не умереть с голоду. Я готова оплатить все ваши расходы. Но я нуждаюсь в вашей помощи, господин Дронго. Пожалуйста, не отказывайте мне в моей просьбе! Мне очень важно понять, что именно произошло в тот вечер на спектакле, где погиб мой муж.

Дронго молчал. Сидевший рядом Вейдеманис незаметно толкнул его в бок. Молчание затягивалось.

– Вы не согласны? – спросила Нина упавшим голосом.

– Я думаю, что еще никогда не занимался столь странным делом, – признался Дронго, – когда театр и жизнь так сильно переплетались бы друг с другом. Я могу узнать, почему вы не верите, что эта рапира оказалась заточенной случайно?

– Дело в том, что примерно через два-три месяца после смерти мужа ко мне пришел Арам Саркисович, – пояснила Нина Владленовна. – К этому времени его уже дважды допрашивал следователь, и он рассказал ему о том, что в реквизит случайно попала заточенная рапира. Но это была не случайность. Дело в том, что в некоторых спектаклях нужно, чтобы рапира протыкала, например, емкости с жидкостями или разрывала бумагу… В общем, иногда нужна бывает заточенная рапира. И среди всех рапир одна была заточенной. И именно она не должна была попасть в руки актеров в спектакле «Гамлет». Следователь пришел к выводу, что эта рапира случайно попала туда, так как ее перепутали с остальными. Вроде все правильно. Но Арам Саркисович уже после случившегося, когда следователь решил закрыть дело, получил эту рапиру обратно. И убедился, что это совсем другая рапира. На той, которая была заточена, он сделал особые отметки на рукоятке, чтобы не перепутать ее с другими. На рапире, которую ему вернули, таких насечек не было. Рапиру после произошедшей трагедии сразу изъяли, и он не имел возможности ее проверить. Группа крови на ней совпала с группой крови моего мужа. Арам Саркисович честно признался, что боится говорить об этом следователю, так как тот может обвинить его в преднамеренном убийстве. Но мне он решил рассказать об этом.