Чингиз Абдуллаев - Смерть под аплодисменты

– Я вас понимаю. Но, насколько я знаю, там были не только ваши старики. За ней приударяли Шунков и Морозов одновременно.

– И она не отказывала обоим. Свободные нравы… Мы в их возрасте тоже не были ангелами, но мы хотя бы соблюдали некоторую очередность. Нельзя одновременно встречаться сразу с несколькими мужчинами. Тем более в театральном коллективе, где все становится известным уже через сутки.

– Вы говорили на эту тему с Шунковым?

– Конечно, говорила. Сегодня днем. Я решительно высказала ему свое негодование. Он клялся, что уже порвал со всеми и давно ни с кем не встречается.

– Он вам лгал.

– Я тоже так почувствовала. Может, поэтому и прогнала его. Иногда я тоже вспоминаю, что являюсь замужней женщиной, хотя мой нынешний муж никогда в жизни не ревновал меня.

– Вы решили с ним больше не встречаться?

– Да. Твердо решила исключить его из моей личной жизни. – Она потушила сигарету, взглянула на Дронго.

– И это после того, как вы поговорили со мной? – не поверил Дронго. – Неужели мои слова оказали на вас такое сильное влияние?

– Нет, – ответила она, доставая вторую сигарету. – Все оказалось гораздо сложнее. Вы ведь говорили и о моем сыне.

– Да, я помню. – Он немного опустил стекло со своей стороны, чтобы впустить свежий воздух.

– Сегодня днем, еще до моего разговора с Шунковым, Эдуард приехал ко мне на дачу.

Дронго нахмурился. Он примерно догадывался, что именно она может ему сказать.

– У нас произошел неприятный разговор, – сообщила Шахова, – примерно таким образом беседовали Гамлет и королева. Меня не покидало ощущение какой-то театральности, нарочитости этой сцены. А с другой стороны, я видела, как нервничал мой сын, как он переживал.

– Что он вам сказал?

– Он приехал в ярости. Очевидно, грязные сплетни дошли и до его ушей. Он просто в ультимативной форме потребовал от меня дать слово, что Федор Шунков никогда больше не появится в нашем доме и у нас на даче. Я, естественно, отказалась. Не люблю, когда за меня решают, как мне поступать. Тем более что у Эдуарда такого права не было. Он не может указывать мне, как себя вести, – хотя бы потому, что я сама никогда не указывала ему, как он обязан вести себя. Он рос свободным и независимым человеком.

– Что он вам говорил?

– Неприятные вещи. Какие может сказать взрослый сын своей еще не старой матери. Вспоминал о моем возрасте, говорил о цинизме актеров, о нравах в наших театрах, о моих предыдущих мужьях. Каждый раз, когда речь заходила о его отце, он приходил в настоящую ярость. Вспомнив его, он начал нервничать еще сильнее.

– Я вас предупреждал. Вы с самого детства внушали ему ненависть к отцу.

– Я говорила правду, – подняла голову Шахова, потушив сигарету, – он должен был знать, что Зайдель не просто нас бросил. Он ударил меня, и я потеряла своего второго ребенка, заодно распростившись с мечтой о будущих детях. Он лишил моего мальчика братьев и сестер. А потом в течение многих лет даже не вспоминал о своем сыне. Разве подобное можно простить?

– Насколько я слышал, его признали тогда невиновным…

– Ну разумеется. Нашли какую-то старую идиотку, которая подтвердила, что она слышала наш разговор. Как мы ругались друг с другом, как я резко выражалась. А потом я якобы полезла на него с кулаками и он, защищаясь, оттолкнул меня. Представляете, какая чушь! Но прокуроры и судьи в нее поверили. Его отпустили, а я стала инвалидом. И если бы довольно скоро не вышла замуж за очень состоятельного человека, то, возможно, осталась бы куковать впроголодь с малолетним сыном. Но все получилось неплохо – я имею в виду финансовую сторону нашего существования. Мой второй муж был богатым человеком. Очень богатым. Когда мы разводились, он поступил как настоящий мужчина, оставив мне московскую квартиру, большую дачу, несколько автомобилей и десять миллионов долларов на счету. Согласитесь, что в наше время такие мужчины почти не встречаются.

– Тогда зачем вы с ним развелись?

– Выяснилось, что у нас тотальное несовпадение характеров. Все, что ему нравилось, не нравилось мне. И все, что не нравилось мне, нравилось ему. Так долго продолжаться не могло. Хотя он относился ко мне очень нежно и по-дружески. Я имела возможность сравнивать, и от этого мое отношение к Зайделю менялось в еще более худшую сторону. Но зато я смогла достойно обеспечить моего мальчика и его будущее.

– Получив деньги, вы сделали все, чтобы окончательно изолировать сына от его отца, – понял Дронго.