Чингиз Абдуллаев - Смерть под аплодисменты

– Двое самых высоких мужчин, которые там будут, – улыбнулся Дронго, – я думаю, вы нас сразу узнаете. На всякий случай я скажу, что пришел от Нины Владленовны, если это вас устроит.

– Правильно, – согласился Аствацатуров, – встретимся через сорок минут. А вы действительно частный эксперт?

– Не беспокойтесь. Я точно не из прокуратуры и не из милиции. Разве Нина Владленовна не сказала вам об этом?

– Конечно, сказала. Но сегодня, знаете ли…

– Знаю. Поэтому прошу вас не беспокоиться.

Они подъехали ровно через сорок минут, вышли из машины и направились в парк. Тот был довольно большим, но они понимали, что Аствацатуров будет ждать их рядом со станцией метро. Поиски ни к чему не привели. Минут через десять они вернулись ко входу в парк, и тут увидели спешившего к ним человека лет шестидесяти пяти. Он был среднего роста, одутловатый, с большим характерным носом, печальными глазами и седой головой. Подойдя к ним, мужчина замер, словно ожидал пароля.

– Вам привет от Нины Владленовны, – сказал, скрывая улыбку, Дронго.

– Очень приятно, – протянул руку Аствацатуров. – Я давно вас увидел, но прятался в кустах.

– Почему?!

– Не знаю. Честно говоря, я испугался. Вы совсем не похожи на частных детективов. Скорее на высокопоставленных офицеров разведки или ФСБ. Простите меня, но мне так показалось.

Дронго улыбнулся.

– Вы можете четко сформулировать, почему вам так показалось?

– Какое-то подспудное ощущение… Вы ведете себя слишком профессионально. Смотрите по сторонам, и видно, что все замечаете. Оба спортивные, подтянутые, несмотря на то, что вам обоим за сорок. Я видел однажды частных детективов, они приходили к нам. Типичные «качки» с большими пивным животами.

– Ясно, – улыбнулся Дронго. – Должен вам сказать, что вы не ошиблись. Мой друг Эдгар Вейдеманис много лет работал в разведке и был офицером. Что касается меня, то я был экспертом Интерпола по проблемам преступности.

– Как мне вас называть?

– Меня обычно называют Дронго.

– Очень приятно. Давайте пройдем дальше и сядем на скамейку, – предложил Аствацатуров, – в глубине парка есть места, где нас никто не потревожит. Не забывайте, что я живу здесь уже очень давно.

Они прошли в глубь парка, устроились на скамейке, отделенной деревьями и кустами от основной дорожки. Аствацатуров тяжело уселся на скамью, внимательно глядя на обоих напарников.

– Я вас слушаю, – кивнул Арам Саркисович.

– Должен сразу сказать, что Нина Владленовна рассказала нам о вашем визите к ней, – начал Дронго, – после того, как вам вернули эту злосчастную рапиру.

– Они нам ее не вернули, – возразил Аствацатуров, – они мне ее только показали. Она меня не так поняла. Что, в общем, неудивительно. Потерять такого мужа…

– У вас нет этой рапиры?

– Нет, конечно. Следователь сказал, что это вещественное доказательство. Несчастный случай с Натаном Леонидовичем произошел именно с этой рапирой, и нам ее решили не возвращать. В первый раз, когда меня вызвали на допрос, мне ее даже не показывали. А во второй раз, когда следователь уже все выяснил и решил закрыть дело, он показал мне эту рапиру. Я чуть не вскрикнул. Это была совсем другая рапира. Но я решил, что ничего не нужно говорить. Если рапиры просто перепутали, то мне объявят выговор и на этом все закончится; так, в общем, и получилось. А если выяснится, что рапиру заранее подменили, то меня привлекут к уголовной ответственности за пособничество в умышленном убийстве. А в мои годы садиться в тюрьму, да еще при моем диабете – это верная смерть.

Он тяжело вздохнул, достал носовой платок и вытер лицо. Взглянул на Дронго.

– Разве вы со мной не согласны? Я поступил неправильно?

– Пока не знаю, – честно ответил Дронго. – Как юрист, я, безусловно, должен осудить ваше молчание, но, как обычный человек, понимаю вашу озабоченность. Итак, давайте по этим рапирам. Сколько клинков хранится в вашем реквизите?

– Восемь, – ответил Аствацатуров, – восемь незаточенных рапир, которые всегда лежат у нас на полке в шкафу. И я лично запираю этот шкаф.

– Но у вас были и заточенные рапиры?

– Две. Не очень заточенные, но острые. Они иногда бывают нужны в театре для какой-либо конкретной сцены. Но эти рапиры хранятся отдельно, в этом шкафу, но на другой полке. Обычно они перевязаны желтыми ленточками, и на рукоятках обеих я сделал специальные насечки, чтобы не перепутать их с другими.

– Про насечки вы следователю тоже не сказали?