Чингиз Абдуллаев - Синдром жертвы

Вениамин спешил на вокзал. Через полтора часа поезд увозил его обратно в Россию. В купе рядом с ним оказалась семья, мать и двое маленьких детей – девочки-близнецы шести лет. Они весело щебетали и доверчиво льнули к незнакомому мужчине, рассказывая ему, что их старший брат Павлик совсем не слушается мамы и даже позволяет себе не завтракать по утрам. Мать, полная женщина лет тридцати пяти, ласково улыбалась попутчику.

– Дети сразу чувствуют хорошего человека, – убежденно сказала она.

Вениамин встал и направился в туалет. Вымыл руки, лицо, вытерся носовым платком и посмотрел на себя в зеркало. Снял очки, которые он надевал, выезжая в другие города, чтобы несколько изменить свой облик. Очки были с обычными стеклами, но облик менялся до неузнаваемости.

– Я превратился в психопата, – прошептал он, – в настоящего зверя. Это уже второй случай. Что дальше делать?

Вениамин боялся признаться даже самому себе, что ему понравился и этот опыт. Даже такой, не совсем обычный, к которому раньше он и не думал прибегать. Ему нравился сам процесс насилия, нравилось пробуждавшееся вожделенное чувство силы, когда все органы послушно и четко работают. Он тяжело вздохнул и тихо проговорил:

– Значит, нужно продолжать. Теперь можно искать и в «родных краях». Надо только тщательно все подготавливать, чтобы исключить всякую неожиданность. Хотя, наверное, все неожиданности исключить невозможно.

Вениамин вернулся в купе. В эту ночь он спал спокойно, словно ребенок. А утром чувствовал себя так хорошо, что уже не задавал себе тревожных вопросов.

Осмотр места происшествия в Павловске затянулся до полудня, после чего они сразу отправились в аэропорт, откуда должны были вылететь через Москву в Курган. Дронго недовольно поморщился при виде самолета, а устроившись в кресле, тут же попросил стюардессу принести ему немного коньяка. Сидевший рядом Резунов осторожно спросил:

– Не любите летать?

– Терпеть не могу, – признался Дронго. – Но что делать? Как попасть в Курган за один день? Возвращаться в Москву и потом трястись по железке два дня? У нас просто нет столько времени. Приходится терпеть.

В этот момент самолет довольно ощутимо тряхнуло. Он опять подозвал стюардессу.

– Принесите еще коньяк. – И добавил: – Боюсь, сегодня я буду нетранспортабелен.

– Ничего, – ответил Резунов, – мы все равно прибудем туда поздно вечером. Все наши мероприятия придется перенести на завтра. А Казбек Измайлович, кажется, заснул.

– Железный человек, – восхитился Дронго. – Он ведь намного старше нас обоих, а его силе позавидует любой молодой человек.

– Всегда хотел узнать, – неожиданно спросил Резунов, – это правда, что в молодости вы дрались с самим Миурой?

– Правда, – немного помолчав, ответил Дронго. – Только не дрался, а лишь пытался защитить свою жизнь. Несколько секунд чудом продержался. Потом он меня все равно убил бы, если бы не подоспели мои товарищи.

– Тогда зачем вы полезли в драку? Он ведь известный спортсмен.

– Молодой был, глупый, самонадеянный. Я занимался немного боксом, немного карате. При моем росте в метр восемьдесят семь я весил тогда около восьмидесяти пяти килограммов – почти идеальное соотношение веса и роста. Было два варианта: либо попытаться сбежать, либо драться. Я рискнул, хотя сейчас понимаю, что это было просто глупо. Сейчас бы я просто сбежал.

– Сейчас понятно, – улыбнулся Резунов, – прошло столько лет.

– С возрастом мы становимся мудрее, – печально заметил Дронго, – зато силы уже не те. Одно дело – драться в двадцать девять, и совсем другое – пытаться в сорок девять. Разные варианты. Хотя у меня был и другой случай, менее известный, но уже в Америке, в одном из баров Лос-Анджелеса. Мой визави пришел на встречу с двумя чемпионами-тяжеловесами по боксу. Две такие черные громадины стояли за его спиной, примерно моего роста и в несколько раз шире. Достаточно было посмотреть на них, чтобы понять – шанса нет ни одного. Я немного занимался боксом и прекрасно представляю, что такое американский профессиональный бокс. Это гораздо хуже, чем драка на улице. Эти двое ребят могли спокойно уложить всех находившихся в баре людей, а там было человек пятьдесят. Один удар профессионального боксера-тяжеловеса может отключить вас на всю оставшуюся жизнь. Они не сделали бы из меня отбивную котлету только потому, что их первый удар стал бы для меня и последним. Но мне нужно было поговорить с их боссом и рассказать о неприятных для него вещах. Я, конечно, сказал все, что должен был, но это было очень опасно. Он мог в любой момент разозлиться, и я бы наверняка не продержался и трех секунд против этих громил. Но все обошлось... Уже позже я понял, какой участи чудом избежал. – Он помолчал немного и добавил с улыбкой: – Но вообще-то лучше не проводить подобных экспериментов. Хотя в нашей профессии иногда приходится рисковать.