Чингиз Абдуллаев - Балканский синдром

– Вас интересует тот самый роковой день, когда убили господина вице-премьера? – Печаль ему явно не шла, он выглядел достаточно комично.

– И предыдущий день тоже, – попросил Дронго.

– Но в предыдущий день они не делали заказов, – проверил по журналу Ландольфи. – Абсолютно точно, у нас не было никаких заказов от них.

– А обед и ужин они заказывали в день встречи?

– Нет. Вот здесь все указано. Ужин на пятерых был заказан еще за три дня до встречи. Вот число и даже время, когда был оформлен заказ. А обед на четверых был заказан за два дня до этого. Здесь тоже проставлена дата и время. Но, конечно, если говорят, будет четверо, я отправляю туда гораздо больше продуктов. Нужно сказать, что они очень приличные клиенты, никогда не торгуются и всегда исправно платят по счетам… – Он вдруг понял, что сказал лишнее, и, достав носовой платок, сконфуженно высморкался.

– Вам не кажется, что было бы правильнее, если бы за подачей этих блюд следил бы кто-то из вашего персонала?

– Вы абсолютно правы, синьор. Ведь я отправляю не просто еду, а компоненты для успешной симфонии. Нельзя мешать один соус с другим или добавлять зелень куда попало. Но наших людей туда категорически не пускают. Я уже смирился с этим, хотя часто посылаю туда небольшую шпаргалку для обслуживающего персонала.

– Давно вы переехали в Сербию?

– Не так давно. После того как Черногория отделилась, я переехал сюда и решил, что теперь должен наконец найти место, где смогу работать оставшиеся годы жизни. Мне здесь очень нравится. Прекрасный климат, очень любезные и благодарные люди. Какие у них сердца, как они умеют петь и танцевать! Какие здесь красивые и целомудренные женщины! Я сказал своей семье, что собираюсь остаться здесь надолго. Моя жена умерла еще восемь лет назад, и я оставил свое хозяйство старшему сыну. У него есть ресторан в Неаполе, который тоже называется «У Бруно». Бруно Ландольфи – так звали моего отца. И теперь в мире уже два ресторана «У Бруно», и я надеюсь, что скоро мой младший сын откроет третий ресторан в Пизе. И нас станет уже трое.

– Не сомневаюсь, что все так и будет. Спасибо, синьор Ландольфи, вы мне очень помогли. – Дронго пожал пухлую ладошку сияющего от счастья хозяина ресторана. «Есть люди, которые обладают такой позитивной энергетикой, – подумал он. – Наверное, все хорошие шеф-повара и должны быть такими. Ведь они действительно доставляют радость своим клиентам».

Они вышли на улицу. Рядом с их машиной стояли еще две. Очевидно, кто-то решил, что визит в ресторан может означать раскрытие некоей тайны, неизвестной до сих пор следователям. И когда Дронго с Орличем сели в салон своего автомобиля, сразу несколько человек поспешили войти в ресторан. Видимо, они собирались допросить синьора Ландольфи и уточнить, какие именно вопросы ему задавал приехавший гость.

Дронго откинулся на спинку сиденья.

– Теперь обратно, в прокуратуру. Мне нужно обязательно встретиться с супругой погибшего.

– Она сейчас в Мюнхене и, насколько я знаю, не собирается сюда приезжать, – предупредил Орлич.

– Значит, я прямо сегодня полечу в Мюнхен, – сказал Дронго. – Постарайся узнать, какой ближайший рейс из Белграда. Если не будет самолета сегодня, вылечу завтра утром. Мне просто необходимо срочно с ней встретиться.

– Нашим руководителям это может не понравиться, – заметил Павел. – Одно дело, когда вы проводите расследование здесь, и совсем другое, когда во время расследования бросаете все дела и улетаете в Мюнхен. Они могут вас не понять.

– Перебьются. Я объясню им, что лечу за свой счет и не собираюсь тратить их деньги. Можете взять мне билет туда и обратно. Кстати, надеюсь, что фрау Хейнкесс-Баштич говорит по-английски, я ведь не знаю ни немецкого, ни сербского.

– Она тоже не знает сербского, – ответил Павел, – но английский знает хорошо. И еще, кажется, французский. Но вы тоже знаете много языков, разве не так?

– К огромному сожалению, не так. В Баку, где я вырос, многие знали по нескольку языков. Русский и азербайджанский были обязательными для общения, но многие знали еще армянский и грузинский. А те, кто хорошо владел азербайджанским, разумеется, знали и понимали турецкий, который почти идентичен азербайджанскому. Многие из местных бакинцев неплохо говорили и на фарси, ведь по другую сторону реки Араз жило в два раза больше азербайджанцев, чем на севере. В девяностые появилась мода на английский, и теперь не знать английского языка просто стыдно, учитывая, какое количество иностранцев хлынуло в город из-за нового нефтяного бума. А знание итальянского – заслуга моей супруги Джил. Других языков я, к сожалению, не знаю. И очень этого стыжусь. Особенно незнания французского и испанского, которые нужно было давно выучить. В Европе все образованные люди говорят на трех-четырех основных европейских языках.