Алистер Маклин: Когда бьет восемь склянок

— А абордажная команда?

— Тогда тех же двадцать пять человек выстроят на палубе, приставят им к затылкам пистолеты, и капитан Имри и его головорезы вежливо спросят наших ребят, что они, по их мнению, сделают в следующее мгновение.

— Я пошел надевать пижаму, — сказал Ханслетт устало. У двери он помедлил, оглянулся. — Если «Нантсвилл» ушел, то и его экипаж — новый экипаж — ушел тоже, и у нас не будет сегодня гостей. Ты так не думаешь?

— Нет.

— По правде говоря, я и сам в это не верю...

Они появились в четыре двадцать утра. Они подошли спокойно, соблюдая все правила, в строго официальном стиле. Они были на борту почти сорок минут, и до тех пор, пока они не отчалили, я все еще не был уверен, они это или нет. Ханслетт пришел в мою маленькую каюту, находящуюся в носовой части по правому борту, включил свет и растолкал меня.

— Вставай, — сказал он громко. — Ну давай же! Вставай!

Я не спал. Я не сомкнул глаз с той минуты, как лег. Я застонал, затем открыл якобы затуманенные сном глаза. Но за спиной Ханслетта никого не было.

— Что это? Тебе чего? — Молчание. — Что за черт! Ведь еще только пятый час.

— Ты еще спрашиваешь у меня, что произошло! — сказал Ханслетт раздраженно. — Полиция. Они уже на борту. Говорят, что дело срочное.

— Полиция? Ты сказал — полиция?

— Ну да. Вставай немедленно, они ждут.

— Полиция? На борту нашего судна? Что за...

— О боже! Сколько ты еще выпил, после того, как я пошел спать? Полиция. Их двое, и с ними два таможенника. Они говорят, очень срочное дело.

— Шли бы они лучше к дьяволу со своей срочностью! Прямо посреди этой дьявольской ночи! Они что, считают нас переодетыми грабителями почтовых поездов? Ты что, не мог им объяснить, кто мы такие? Ну ладно, ладно, ладно! Я уже иду.

Ханслетт ушел, а секунд через тридцать я последовал за ним в салон. Их было четверо — двое полицейских и два таможенника. Это сборище не показалось мне таким уж мерзким. Старший, высокий и плотный, с загорелым лицом сержант поднялся. Он окинул меня холодным взглядом, посмотрел на пустую бутылку из-под виски и два грязных стакана на столике, потом снова на меня. Ему явно не нравились богатые яхтсмены, Богатые яхтсмены, которые пьют ночь напролет и встают на рассвете с мутными глазами, со взъерошенными волосами, бледные и с головной болью. Не любил он богатых изнеженных яхтсменов, одетых в шелковые китайские халаты с драконами, с шотландскими шарфами, небрежно обмотанными вокруг шеи. Мне и самому не нравятся такие типы, особенно эти шотландские шарфы, что в таком ходу у яхтсменской братии. Но должен же я был хоть чем-то скрыть синяки на шее.

— Вы владелец этой яхты, сэр? — спросил сержант. Довольно вежливый голос, принадлежащий несомненно уроженцу западной Шотландии. Большую часть времени от потратил, чтобы выговорить слово «сэр».

— Если вы мне объясните, какое это имеет отношение к вашим чертовым делам, — сказал я неприветливо, — то я, может быть, отвечу, а может быть, и нет. Частное судно — это то же самое, что частный дом, сержант. Вам следовало бы спросить разрешения, прежде чем вваливаться сюда. Или вы не знаете законов?

— Он знает законы, — вставил один из таможенников. Невысокий смуглый тип, гладко выбритый в четыре часа утра, с внушающим доверие голосом. Но выговор не шотландский. — Будьте благоразумны. Сержант ни в чем не виноват. Это мы подняли его с постели три часа назад. Мы ему очень обязаны.

Его я игнорировал. Я разговаривал только с сержантом.

— Сейчас ночь, а мы находимся в удаленной шотландской бухте. Что бы вы чувствовали, если бы четверо неизвестных оказались у вас на борту в столь поздний час? — Я пытался использовать этот шанс, хотя он был слабоват. Если они были те, за кого я их принимал, и если я был тем, за кого они меня принимали, то я не мог такого сказать. Но посторонний сказал бы. — У вас есть удостоверение личности?

— Удостоверение моей личности? — Сержант холодно уставился на меня. — Я не должен предъявлять вам никаких удостоверений. Я сержант Мак-Дональд. Я служу в полицейском участке Торбея вот уже восемь лет. Можете спросить любого в Торбее. Меня все знают. Если он в самом деле был тем, за кого себя выдавал, то это, видимо, был первый случай в его жизни, когда у него спросили удостоверение личности. Он кивнул на второго полицейского: — Констебль Мак-Дональд.

— Ваш сын? — Сходство было несомненным. — Лучший способ держать его в руках, не так ли, сержант? — Я не знал, верить им или нет, но чувствовал, что слишком долго разыгрываю из себя разгневанного судовладельца. Следующий вопрос я задал уже не столь свирепо: — Ну, а таможня? По вашей части я тоже все законы знаю. У вас должно быть разрешение на досмотр, ребята. Я уверен, полиция подтвердит, что я прав. Вы должны где-то там у себя получить разрешение, не так ли?