Григорий Василенко - Найти и обезвредить

А пока…

На квартире графини Грабовской шел доверительный разговор между хозяйкой дома и бароном Тиссеном.

— Барон, предупреждаю вас, что наш разговор должен остаться между нами. — Графиня, ощущая неловкость от того, что она была плохо причесана и скверно одета, говорила не в своей обычной, мягкой манере, а отрывисто и резко. — Корнелий Иванович, голубчик, не нравятся мне эти двое, которые называют себя Грековым и Графовым. Простите, это похоже на дешевый водевиль. Но он идет не на сцене, увы, и мы с вами являемся героями этого провинциального водевиля. А это уже серьезно…

Графиня подошла к окну и, чуть отодвинув портьеру, глянула на улицу, по которой норд-ост гнал облака цементной пыли.

— Что за город, что за проклятый город, о который споткнулась наша несчастная Россия! Нет, я больше не могу!

Барон поднял руку:

— Ирина Николаевна, вы, мне кажется, немножко преувеличиваете…

— Нет! У меня развита интуиция. Вы это знаете. И я решительно прошу вас проверить этих типов… Бр-р! Они были у меня вчера. Просили медикаменты и проводника в горы… Вы понимаете, у них отвратительные манеры, они не умеют разговаривать с женщиной. Да, я вынуждена была продолжать с ними разговор в сочувственном духе, потому что я их боялась.

Тиссен слушал графиню и думал о том, что сейчас, в их положении не до хороших манер, а потом — у Грабовской явно сдают нервы и не приведи господь попасть ей в руки ЧК — она раскроет всю организацию!

— Эти двое офицеров, — сказал он настойчивым тоном, — самые исполнительные и аккуратные люди. Сейчас не до правил хорошего тона, поверьте, Ирина Николаевна!

— Их надо проверить, отправив обоих в горы, — жестко сказала графиня, — там все точки над «и» будут расставлены — в горах есть люди из контрразведки Деникина…

— А на кого же мы переложим их обязанности?

— На вас, барон…

Утром 1 августа, после продолжительного совещания в ЧК, на котором обсуждалось положение в Новороссийске, пришли к решению безотлагательно начать официальное следствие по белогвардейскому подполью. По делу подлежала аресту большая группа его участников.

…Барон, утомленный беседой с Грабовской, запросил пощады:

— Ирина Николаевна, мне пора уходить.

Графиня подошла к окну, отодвинула штору и охнула:

— Корнелий Иванович!..

Тиссен глянул в окно. Возле дома графини стояла пролетка. Из нее торопливо выходили, решительно направляясь к дому, два матроса и один человек в гражданском.

— Мы пропали, барон…

Тиссен метнулся к запасному выходу через кухню. В дверях он столкнулся с перепуганной кухаркой и тут же услышал твердый и спокойный бас:

— Предъявите ваши документы.

На него в упор смотрел усатый матрос с маузером в руке.

Резко стучали в запертую парадную дверь.

…Аресты наиболее опасных заговорщиков начались вечером 3 августа и продолжались всю ночь. Благодаря тому, что адреса квартир, в которых собирались офицеры для ухода в горы, были известны ЧК, все происходило так ошеломляюще быстро, что почти никто из задержанных не успел применить оружие. Группу военрука Олешко удалось перехватить без особых помех с помощью коновода Кузнецова. Солдат, стреножив лошадей в лощине, поросшей вишенником, безмятежно спал, положив под голову скатанную шинель. Его осторожно разбудили. Кузнецов отчаянно протирал глаза, не веря тому, что видит чернеющие в сумраке вечера матросские бушлаты и наведенное на него дуло карабина. Лошади были уже оседланы, но их держали под уздцы чужие люди.

— Значит, так: ты идешь в дом и передаешь — пришел проводник. В лощину выходить по одному… Ясно?

И дальше все шло как по плану: офицеры с интервалом в несколько минут выходили один за другим из дома и, крадучись, направлялись в лощину. Здесь их без звука арестовывали и выводили на дорогу… Последним вышел из дома коновод Кузнецов.

— А меня куда?

— Туда, куда и твоих начальников. А трибунал рассудит — кто виноват, а кто нет!

И все-таки группе заговорщиков в 25 человек удалось скрыться — видимо, их кто-то успел предупредить. Но главные силы подполья оказались в руках советского правосудия. Затем, в процессе расследования, около 20 человек за отсутствием состава преступления были освобождены из-под ареста: Иванова, Черная, Кочетков и другие. Материалы на остальных были переданы на рассмотрение коллегии губчека, которая на заседании 19 августа 1920 года постановила 13 человек явных контрреволюционеров, активно боровшихся против Советской власти, расстрелять. В их числе — Н. Косевнч, М. Чеботарев, А. Олешко, В. Вишницкий и другие.