Итак, Грачик, как сказано, не мог и знать, что Кручинин уже давно составил себе о нем представление, как почти всегда, довольно верное.
Не нужно было заглядывать в анкету Грачика, чтобы с уверенностью определить его армянскую национальность. В меру крупный, тонких линий нос с большими нервными крыльями, мягко очерченные губы сочного рта, не выдающего сильного характера, очень большие, темно-карие глаза под бровями, которые художник, вероятно, признал бы слишком пушистыми, слишком подчеркнуто черными и чересчур близко сошедшимися над переносицей. Ко всему этому — нежный загар, разлитый по гладкому, девичьей нежности лицу. Все это были детали, удачным сочетанием которых природа создала приятное, отмеченное нервной живостью и темпераментом лицо. К этому можно было добавить маленькие, без излишнего кокетства, но аккуратно подбритые усики, едва заметную синеву на подбородке и волну иссиня-черных волос, лежащих непослушными прядями, несмотря на очевидные старания уложить их при помощи воды и бриолина. Руки — часть тела, на которую Кручинин всегда обращал особенное внимание, — подчеркивали впечатление нервности, производимое наружностью Грачика.
Однако Кручинин уже после двух — трех дней наблюдения за этим понравившимся ему с первого взгляда молодым человеком определил, что нервность и темпераментность, которыми дышала наружность Грачика, находились под достаточно крепким замком твердой воли и хорошего воспитания.
Когда Грачик приблизился, Кручинин встретил его прямым взглядом весело искрящихся глаз. Вместо приветствия он добродушно спросил:
— Что скажете? — и указал кистью на мольберт.
Грачик зашел ему за спину и взглянул на холст, ожидая увидеть березки, перед которыми стоял мольберт. Но, к его удивлению, там было изображено нечто совсем иное: церковь заброшенный погост.
Вокруг сияла радость ясного солнечного утра, а этюд был освещен розовато-сиреневой грустью заката.
— Разве не удобнее писать с натуры? — удивленно спросил Сурен.
— Прежде я так и делал, — сказал Кручинин, — когда зарабатывал этим хлеб.
— А теперь?
— Теперь это — тренировка глаз. Вот, скажите: верно схвачено вечернее освещение? Я был там только раз и всего минут десять. Нарочно не хожу больше, пока не закончу. Как с освещением, а? В остальном-то я уверен.
— В чем вы уверены? — не понял Грачик.
— В деталях: церковь и… вообще все это, — он указал на изображение погоста.
Место, воспроизведенное Кручининым, было хорошо знакомо Грачику. Он любил бывать там и именно вечерами. Он был уверен, что хорошо представляет себе и старенькую церковь и окружающий ее характерный пейзаж.
Грачику показалось, что, несмотря на свою уверенность, Кручинин передал пейзаж неверно. Он выписал целый ряд деталей, которых там в действительности не было. Вот, например, эти кресты: не может быть, чтобы они стояли так — вразброд, в «фантастическом» беспорядке, будто нарочно выдуманном художником. И вон той покосившейся живописной скамеечки слева вовсе нет на погосте. Не видел там Грачик и остатков ветхой изгороди в углу погоста.
— Вы подрисовали тут кое-что от себя, — сказал он и указал на занимающую передний план гранитную плиту заброшенной могилы. — А вот уже и настоящая ошибка, смотрите…
Ясно виднелись высеченные в граните цифры. Но вместо «1814» — даты, стоявшей на камне, — Кручинин почему-то изобразил «181Н». Четверка была старательно выписана задом наперед.
— Ну вот и это тоже художественная деталь, выдуманная вами для оригинальности. — не без удовольствия подтрунил Грачик.
— Ради оригинальности? — повторил Кручинин, и на мгновение брови его сошлись у переносицы.
— Во всяком случае от себя. — поправился Грачик, заметив, что его слова задели художника.
— От себя? — снова повторил Кручинин и, прищурившись, пригляделся к полотну. — Перед ужином мы с вами пройдемся, сличим этот набросок с натурой… хотите?
Когда они пришли на место, был тихий, спокойный вечер. При этом небо на западе выглядело именно таким, каким изобразил его Кручинин, и освещение погоста оказалось переданным очень верно. В первый момент Грачика даже ошеломило это поразительное сходство трудно передаваемых нежных полутонов. То, что виднелось на горизонте, казалось увеличенным до гигантских размеров кручининским полотном. Но каково же было удивление Грачика, когда он увидел, что кресты, представлявшиеся ему прежде стоящими ровными рядами, оказались наклоненными в разные стороны, повернутыми под беспорядочными углами друг к другу. Бросилась в глаза и скамеечка, мимо которой Грачик проходил десятки раз, не заметив ее. «Вероятно, я не заметил ее потому, что она не возбуждает желания сесть из-за ее ветхости», — подумал Грачик и подошел к могильному камню. К его удивлению, выбитая рукою неискусного сельского ваятеля дата выглядела, действительно, несколько необычно: «181Н» — очевидная ошибка неграмотного каменотеса.
Читать дальше