Джон Ле Карре: Война в Зазеркалье

Она поцеловала его, просто и с легкостью.

– Я люблю опасность, – сказала она.

* * *

– В четыре часа, – сказал Джонсон, – если он еще живой.

– Конечно, он жив, – сердито возразил Эйвери. – Почему вы так говорите?

Холдейн вмешался:

– Не будьте ослом, Эйвери. Это технический термин. Мертвые или живые агенты. С его физическим состоянием ничего общего не имеет.

Леклерк легонько барабанил пальцами по столу.

– Все с ним будет в порядке, – сказал он. – Фреда убить не просто. У него большой опыт. – Дневной свет явно взбодрил его. Он взглянул на часы. – Что случилось с тем курьером, хотел бы я знать.

* * *

Лейзер щурился, глядя на солдат, будто вышел на солнце из темноты. Они заполнили кафе, разглядывали витрины, девушек. На площади стояли грузовики, колеса их были покрыты толстым слоем красной грязи, капоты припорошены снегом. Он стал считать – их оказалось девять. У некоторых сзади были тяжелые крюки для прицепов, у других на помятых дверцах было что-то написано по-русски или стояли какие-то цифры и обозначения. На обмундировании водителей он заметил знаки различия одного цвета с погонами – стало ясно, что водители из разных частей.

Вернувшись на главную улицу, он протолкнулся к кафе и попросил пива. Полдюжины солдат с печальным видом сидели за одним столом, на котором стояло всего три бутылки. Лейзер улыбнулся им – такой подбадривающей улыбкой улыбается уставшая проститутка. Он отдал им честь, как положено в Советской Армии, и они посмотрели на него как на сумасшедшего. Он оставил кружку недопитой и пошел опять на площадь, где стайка детей собралась вокруг грузовиков. Водители уговаривали их разойтись.

Он обошел город, зашел в дюжину кафе, но никто с ним не заговаривал, потому что он не был знаком ни с кем. Везде сидели или стояли группами солдаты, они выглядели смущенными, будто догадывались, что их пригнали сюда без всякой цели.

Он поел сосисок и выпил немного «Штайнхегера», потом пошел на станцию поглядеть, что делалось там. Из-за своего окошка за ним наблюдал тот же самый человек, на этот раз без подозрительности, и все-таки Лейзер понял, хотя это ничего не меняло, что он-то и доложил о нем в полицию.

Возвращаясь со станции, он проходил мимо кино. Несколько девушек собрались у рекламных фотографий, он подошел и встал рядом с ними, сделав вид, что тоже разглядывает снимки. Тут возник какой-то тяжелый неровный гул, улица наполнилась гудками, грохотом двигателей, железа и войны. Лейзер отступил в фойе и увидел, как девушки повернулись и кассирша поднялась со стула в своей будке. Старик перекрестился, он был одноглазый и носил шляпу набекрень. Через город катились танки, на них сидели солдаты с автоматами. Орудийные стволы были слишком длинные, кое-где на них белел снег. Лейзер дождался, когда они пройдут, и быстро пошел через площадь.

– Что они там делают? – спросила она и заглянула ему в глаза. – Ты боишься, – прошептала она, но он покачал головой. – Ты боишься, – повторила она.

– Это я убил мальчишку, – сказал он.

Он подошел к умывальнику и стал изучать свое лицо о той тщательностью, с какой себя разглядывает преступник, услышавший приговор. Она подошла сзади, прижалась к нему и обняла. Он обернулся, схватил ее в охапку и потащил через комнату. Она яростно сопротивлялась, кого-то звала, что-то выкрикивала, проклинала его, прижимала его, мир горел огнем, и жили только двое, они плакали, смеялись, падали, неловкие любовники в неловком триумфе, ничего не существовало, кроме них двоих, в те минуты они оба стремились добрать от жизни чего не успели; в те минуты тьма отступила.

* * *

Джонсон высунулся из окна и осторожно потянул на себя антенну; удостоверившись, что она надежно закреплена, он вперил взгляд в передатчик, словно гонщик перед стартом, без надобности регулируя приборы. Леклерк смотрел на него с восхищением.

– Великолепная работа, Джонсон. Великолепная работа. Мы должны отблагодарить вас. – Лицо у Леклерка сияло, как будто он только что побрился. В бледном свете он выглядел странно хрупким. – Я считаю, что после следующей передачи нам пора возвращаться в Лондон. – Он рассмеялся. – Нас ведь ждет работа. Сейчас не сезон для отдыха на континенте.

Джонсон будто не слышал. Он поднял руку.

– Осталось тридцать минут, – сказал он, – Скоро я попрошу вас некоторое время не разговаривать, господа. – Он напоминал затейника на детском празднике. – Фред ужасно пунктуален, – громко заметил он.