Андрей Свердлов - Схватка с Оборотнем

Из кабинета Васильева офицеры вышли в хорошем настроении. За последнее время это было первое известие, которое их порадовало.

На следующий день приступили к просмотру архивов. Работали с утра до вечера. Иногда Миронов приглашал Луганова к себе, иногда ходили в театр. Но и в театре и дома они возвращались к мысли об Оборотне. Нервы у обоих были натянуты. Миронов понимал, что предстоит долгий и трудный поиск и силы надо беречь, отдыхать.

Через четыре дня их опять вызвали к генералу.

— Вот какое дело, товарищи, — сказал Васильев. — Спиридонов сообщил, что точно знает о переводе одного заключенного, имевшего дела с Соколовым, из их спецлагеря в обычный лагерь военнопленных. Фамилию его он не помнит, но внешность может припомнить, если найдут фотографии. С этим человеком он общался. Сообщить о нем может только следующее: родом он из Ленинграда и имел какое-то отношение к музыке. Не то служил в армии в музыкальной роте, не то в мирное время играл в оркестре. Вам предстоит отыскать его среди пленных, освобожденных под Львовом.

Миронов и Луганов приступили к розыскам.

Сопоставить все документы по концлагерям и этим путем выявить тех, кто был переведен в лагеря летом сорок четвертого года, оказалось делом невозможным. Часть документации была уничтожена гитлеровцами, а часть утеряна в первые дни наступления. Однако и Миронов и Луганов работали день за днем. Так же напряженно трудились и другие сотрудники их группы. Через их руки проходили горы личных дел пленных, фотографий, архивных справок… Было установлено несколько десятков лиц, которые до того, как попали в плен, числились в музыкальных командах или были музыкантами до военной службы. Однако Спиридонов, которому показывали их фотографии, сначала опознавал кого-нибудь, потом начинал сомневаться. И этот путь поиска уже начинал казаться бесперспективным.

Тем не менее работа продолжалась. Как-то утром один из сотрудников положил перед Мироновым несколько личных дел.

— Что это? — спросил Миронов.

— Это, товарищ майор, лица, переведенные в лагерь сто восемьдесят восемь из других концлагерей.

— Но не из спецлагеря?

— Документов, откуда они переведены, не сохранилось. В графах стоит, что переведены, и только.

Миронов попросил передать материалы генералу Васильеву.

На следующий день Миронов и Луганов слушали сообщение генерала.

— Спиридонов опознал человека, о котором он говорил, — докладывал генерал. — Это некий Нахабин. Но среди сотен Нахабиных мы не нашли этого. Следовательно, он или сменил фамилию, или Спиридонов что-то напутал. Так или иначе, вашу работу надо продолжать. Посмотрим, не обнаружит ли Спиридонов кого-либо еще. Это я сообщил в качестве информации. Могу добавить следующее: здоровье Ярцева заметно улучшается. Доктора считают, что через неделю ему уже можно будет давать показания.

…В этот день Луганов и Миронов бродили по Москве. Разговор не вязался.

— Оборотистый этот Оборотень, — говорил Миронов, — ишь как затаился.

— Да. Противник опасный, — подтвердил Луганов. — А как ты думаешь, не начать ли проверку Нахабина с другой стороны, с его музыкального прошлого?

— Мало в Советском Союзе музыкантов?

— Но не все побывали на войне. Круг суживается. Не все сидели в лагерях военнопленных…

— А ты думаешь, он сменил фамилию, но не сменил специальность?

— Да, это возможно… Но все-таки…

Через два дня их опять вызвали к генералу.

— Товарищи, как будто найден след Оборотня, — сообщил генерал. — В Челябинске в комиссионном магазине появились вещи Озеровой, которые взял у нее Оборотень. Конечно, это, может быть, уже перепродажа. И трудно найти того, кто первым пустил их в оборот. Но так или иначе, а наши товарищи там работают. Милиция и другие органы приступили к поискам Нахабина. Думаю, под какой бы фамилией он ни скрывался, данные о нем скоро поступят. О том, что происходит в Челябинске, буду вас информировать. Будьте готовы к отъезду.

После этого сообщения Миронов позвонил домой и попросил, чтобы ему приготовили вещи для дороги. Луганов охладил его:

— Не спеши, Андрей, пока ничего не известно.

Прошло двое суток. Они снова в кабинете генерала Васильева читали отчет о происшествии в Челябинске.

Генерал ходил по кабинету и комментировал:

— Итак, нашли след. Ясно одно — Оборотень идет все дальше на восток. Сначала Калуга, потом Владимир, теперь Челябинск. Однако в любую минуту он может сменить свой маршрут. Конечно, в поездах и на самолетах ему будет неуютно, но пока Оборотень мог пробираться в нужные ему пункты, не оставляя следов. Только вот челябинский случай спутал ему карты.