Андрей Свердлов - Схватка с Оборотнем

— Но к вам же приходили с работы, спрашивали о нем…

— Муж часто отлучается… Я даже не пойму, что, собственно, вас тревожит?

— Софья Васильевна, будьте с нами откровенны, — попросил капитан, — расскажите все, что знаете о том, как вел себя муж перед исчезновением.

— Вел как всегда!

— Вы, кажется, не хотите помочь нам в розысках?

— Я не знаю для чего его разыскивать? Он не преступник.

— Но странно: исчез человек неделю назад, на работе беспокоятся, и только жена совершенно спокойна. Это наводит на мысль, что вам известим причины его исчезновения.

— Ничего, — каменно застыв, ответила Дорохова.

— Хорошо. — Капитан встал и выдвинул на середину комнаты стул со свертком. — Гражданка Дорохова, прошу вас осмотреть вещи вашего мужа и по освидетельствовании расписаться в протоколе.

Дорохова вскочила. Капитан готов был поклясться, что она потрясена. Даже жест — кулачок, вздернутый к губам и словно удерживающий крик, был неподделен.

Она быстро прошла к стулу со свертком, вскинула к свету брюки, положила, потом взяла пиджак. Он выпал у нее из рук.

— Его одежда? — спросил капитан.

— Как это произошло? — тихо спросила женщина.

— Два дня назад старик пенсионер поехал на рыбалку. Это в семнадцати километрах по Краинке, на излуке… Одежда была аккуратно свернута, лежала у самых кустов, рядом лежала шляпа. Он всегда в шляпе ходил? Даже в жару?

— Всегда!

— Старик съездил в райцентр, сообщил о находке, организовали поиск тела. Искали и ищут второй день. Тела пока нет. Ни выше, ни ниже на реке труп не обнаружен.

Дорохова была бледна, сидела молча.

— Как это могло произойти, Софья Васильевна? — спросил капитан. — Он хорошо плавал?

— Плавал? — спросила она словно в забытьи. — Ничего… Плавал, как все.

— Еще один вопрос, — тихо сказал капитан. — Я вот о чем хотел спросить: не было ли у вашего мужа поводов для самоубийства?

Дорохова не отвечала, смотрела на него широко открытыми глазами, потом, взяв себя в руки, заговорила:

— Не знаю. Он очень сложный человек. Он ни с кем не делится своими мыслями. В последнее время он ходил мрачный. У него военная травма. На нервной почве. Он иногда вспоминает лагерь, и тогда я не смею с ним заговаривать. Не знаю…

— Были ли у него раньше мысли о самоубийстве?

Дорохова быстро взглянула на капитана и опустила глаза.

— Не знаю… — ответила она торопливо, — раз он действительно пробовал повеситься в ванной. Я тогда случайно вошла и не дала ему этого сделать… — Она покраснела, взглянула на капитана и опустила глаза. — Ничего больше не могу сказать.

— Хорошо, я не настаиваю. Сейчас напишу протокол, вы подпишете.

Пока в комнате скрипело перо, Дорохова сидела совершенно безмолвно. Потом, подписав протокол, спросила:

— Я могу взять вещи?

— Нет, — сказал капитан. — Следствие еще не кончено.

— Вы мне скажете, когда оно кончится?

— Разумеется.

Дорохова пошла к двери.

В шесть часов Луганов и Миронов встретились у машины; через минуту подошел Скворецкий, ведя за руку мальчика.

— С кем незнаком, Валерий? — спросил он у мальчика. — Это Василий Николаевич, ты его знаешь. А вот это майор Миронов, Андрей Иванович.

Валерку посадили на почетное место рядом с водителем, и тот сразу нашел общий язык с мальчиком. Всю дорогу они разговаривали о марках автомобилей.

Машина с трудом пробиралась в вечернем автомобильном потоке. Скворецкий вполголоса говорил товарищам:

— Хочу кое-что проверить. Давно это не дает мне покоя. Когда будем возвращаться, напомните, пожалуйста.

— К мальчику имеет отношение? — спросил Миронов.

— Самое прямое.

Наконец они вырвались на шоссе. Бетонная лента дороги все быстрее летела под колесами. Полковник рассказывал о боях, которые шли в этих местах.

— А тот городок, где сейчас лежит Мехошин, был как раз в центре партизанских действий. Здесь немцы никого не жалели. Все население было партизанами.

— А полицаев разве не было? — спросил Миронов. — Помните, Кирилл Петрович, как я в разведку ходил и был полицаями взят? Если бы не женщина, жена одного из них, они бы меня в живых не оставили…

— Да, зверье… — сказал Скворецкий. — Вот они-то сейчас там, на Западе, основной резерв агентуры иностранных разведок. Однако срок их годности кончается. Уже большинству невозвращенцев лет под пятьдесят. Скоро иностранной разведке станет сложновато работать: Россия — страна особая, американцу, англичанину, немцу прикинуться русским нелегко. Недаром они всегда предпочитают засылать к нам бывших соотечественников.