— Я думаю, — сказал он, — что в уезде действует хорошо законспирированная, разветвленная антисоветская организация эсеровского направления.
— Виктор Иванович! Да откуда у нас взяться эсерам? Не переборщил ли ты? — с заметной иронией спросил начальник отдела Эльпединский. — Я еще могу согласиться с тем, что в уезде сохранились колчаковцы, анненковцы. Но эсеры! По-моему, Колчак так напугал их, что этим говорунам лет десять понадобится, чтобы опомниться от страха.
— Вы не правы, товарищ Эльпединский, — возразил Лука Дульский. — Над сообщением Виктора Ивановича стоит подумать.
— Думай, думай! А я считаю, дело надо решать проще. Арестовать всех бывших офицеров и поговорить с ними с глазу на глаз. Сразу все и узнаем.
— Это как «не стесняясь»? Растолкуйте, пожалуйста, — попросил Виктор Иванович.
Эльпединский усмехнулся.
— А что, разве мы с ними церемониться обязаны? Разговор, по-моему, должен быть краток: либо сообщай нужное, либо к стенке.
— Ну, а если арестованный действительно ничего не знает. Как тогда? — подал голос Порфирьев.
— Тоже мне нашли овечек! Сними с них шкуру и окажется, что под ней волк спрятан.
— Утомился ты, товарищ Эльпединский, — заметил Дьяконов. — Давай-ка вместо меня поезжай на совещание в Омск. Отдохнешь немного. Вторым пошлем Порфирьева, пусть присмотрится, научится кое-чему.
В конце совещания Дьяконов попросил Порфирьева задержаться.
— У меня к тебе, Иван Спиридонович, две просьбы. Первая — передай вот это письмо уполномоченному товарищу Павлуновскому. Иван Павлович человек вдумчивый, цепкий. Если ему подробно пояснишь, о чем у нас сегодня шел разговор, он выскажет свои соображения. У него, как я понял, золотая голова. За всю Сибирь и Дальний Восток в ответе. Вторая просьба: зайдешь к товарищу, который лечением ведает, попросишь, чтобы Эльпединскому дали путевку. Может быть, пошлют на Урал или в Кокчетав. Там в Боровом, говорят, места изумительные. Грязи лечебные есть. Сделаешь?
— Конечно, Виктор Иванович!
— Ну, ступай.
Омск встретил дождем и снегом. В общежитии роты охраны при представительстве ВЧК по Сибири, куда поселили Порфирьева, других участников совещания, было чисто, но холодно. Комендант в ответ на просьбы чекистов отпустить немного дров развел руками: столица красной Сибири, как и вся страна, жила на голодном топливном пайке.
Соседом Порфирьева оказался бывший сослуживец по особому отделу Восточного фронта Альфред Чигович. Увидев Ивана Спиридоновича, он кинулся к нему, обнял и, радостно похлопывая по плечу, приговаривал: «Вот, хорошо как! Вот хорошо!». Затем присел на краешек кровати, достал свою длинную рыбацкую трубку, закурил. Пуская клубы дыма, стал рассказывать о том, кого из общих знакомых довелось ему встретить за последнее время.
— А ты-то, Ваня, где теперь работаешь?
— В Петропавловске.
— Да ну? У Виктора Ивановича Дьяконова? У моего давнишнего приятеля?
— У него. Хороший человек, верно?
— Замечательный. Революционер профессиональный. Опыт большой. Все поймет. Не то, что я.
…Программа совещания оказалась большой. Выступившие руководители отделов полномочного представительства ВЧК по Сибири, ревтрибунала, Сибревкома изложили свои наблюдения, выводы, к которым пришли.
В последний день совещания выступил И. П. Павлуновский. Он отметил, что руководство ВЧК обеспокоено сложившейся в стране обстановкой. Народ измучен войной. Наркомат земледелия сообщил, что многие районы страны вновь подвержены неурожаю. Голод вызвал у части трудящихся колебания. Враги рабоче-крестьянской власти активизируют свою подрывную деятельность.
После небольшой паузы полпред сказал:
— Хочу обратить ваше внимание на следующую выдержку из циркулярного письма ВЧК: «Нужны героические усилия, нужна напряженная работа изо дня в день, иначе мы можем оказаться перед разбитым корытом. Поэтому ВЧК снова предписывает вам, дорогие товарищи, уделить самое усиленное внимание вопросам транспорта, продовольствия, военному делу и антисоветским партиям, которые должны быть обезврежены и сведены на нет…» [2] М. Лацис. Чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией. ГИЗ, 1921, стр. 56.
— Вот точно! Все точно! — заметил сидевший рядом с Порфирьевым чекист из Атбасара Бокша.
«Это главнейшая и первейшая наша задача, — продолжал читать Павлуновский, — все остальное должно быть оставлено в стороне».
Читать дальше
