Норман Мейлер - Призрак Проститутки

В тот воскресный вечер, через шестьдесят часов после убийства, либо Проститутка действительно сумел мобилизовать свою способность отстраненно судить о событиях, либо я, суммируя то, что он узнал за последующие месяцы, оказался неспособным дать оценку ситуации. Я зациклился на смерти. Если наваждение — это своего рода оплакивание всех страхов, которые мы схоронили в неосвященной земле, в неосвященной земле нашей психики, значит, мною владело наваждение. Смерть Мэрилин Монро не выходила у меня из головы. Если, по мнению моего отца, Хоффа мог замыслить такое преступление с целью нанести незаживающую политическую рану обоим Кеннеди, то сколько же людей мог я назвать, которые готовы были убить Джека, чтобы развязать войну против Фиделя Кастро?

Проститутка, возможно, понял, что никакой схемы из этой каши не выведешь, но я этого не понимал. Многие ночи я лежал в постели, пленник моего мозга, а он со страшной скоростью мчался все по тому же треку. Я часто думал о Ховарде Ханте и его глубокой дружбе с Мануэлем Артиме. У Ханта было время, была возможность, а ярости было достаточно! Через Артиме он мог иметь доступ к наиболее отъявленным головорезам Бригады. Когда мозг уставал задаваться вопросами насчет Ханта, я начинал раздумывать о Билле Харви. Я дошел даже до того, что проверил, не покидал ли он Рим в ту ноябрьскую пятницу. Не покидал. Потом я понял, что это не имеет значения. Такую операцию можно провести и из Рима. А можно? А где был Дикс Батлер? Был ли он уже во Вьетнаме или же остановился по пути в Далласе? Этого я установить не мог. Подумывал я и о том, не удалось ли Кастро через Траффиканте преуспеть в одном убийстве, потерпев поражение во многих других. В эти бессонные ночи передо мной вдруг возникал Освальд с узким, измученным лицом работяги. Освальд был в сентябре в Мехико-Сити. Кэл показывал мне бумагу, которую штаб-квартира в Лэнгли послала нашей резидентуре в Мехико с требованием сообщить имена всех, с кем контактировали двое главных кагэбэшников русского посольства в Мехико-Сити. Пленки прослушивания кубинского и русского посольств дали два имени: Освальд и Роландо Кубела. Освальд даже звонил из кубинского посольства в советское. На грубом, грамматически неправильном языке Освальд настаивал, чтобы его соединили с «товарищем Костиковым».

— Что-то это сомнительно, — сказал Кэл. — Мы знаем, что Освальд хорошо говорит по-русски.

— А Кубела?

— Ах, Кубела. Он встречался с товарищем Костиковым. Мы не знаем, о чем они говорили. Подозреваю, что у Кубелы были контакты со всеми.

— Мы его, конечно, бросили.

— Ну да. — Кэл передернул плечами. — Так или иначе, эта история позади. ФБР сообщит нам, что Освальд действовал в одиночку.

А не дело ли это рук Эдгара Гувера?

Я не переставал об этом думать. Однажды во время слушаний Комиссии Уоррена судья Уоррен спросил Аллена Даллеса: «ФБР и ЦРУ действительно используют в качестве тайных агентов страшных людей?» И Аллен Даллес со всем добродушием славного малого, который при необходимости может воспользоваться услугами несметного множества уличных громил, ответил: «Да, жутко страшных».

— Это наверняка был один из лучших моментов в жизни Аллена, — заметил Хью Монтегю.

Я был на грани того, чтобы поверить, что убийство Джека — дело рук Аллена Даллеса. Или Проститутки. Если расширить есть причастности, то и мы с Кэлом могли быть в этом повинны. Мысли кружились в голове, опережая одна другую. Я еще не достиг первой ступени мудрости. Ответов нет — есть лишь вопросы.

Конечно, некоторые вопросы лучше других.

12 сентября 1964 года

Дорогой мой Гарри!

Это не Фидель Кастро сказал, что революция должна быть скреплена кровью? Я думаю, что эквивалентом — если не в личном плане — является поступок замужней женщины, которая подтверждает серьезность своего отношения к возлюбленному предательством — не обязательно плотским — по отношению к супругу. Сегодня я хочу совершить такой поступок. Это письмо даст тебе исключительный материал по Биллу Харви. К такому материалу Хью меня еще ни разу не приобщал, и теперь, когда я поделюсь им с тобой, обладать информацией будут Хью и Харви, а также ты и я — и больше никто.

Итак, это один из особых секретов Хью. Четыре страницы записи разговора, состоявшегося в Берлине между Хью и Харви. Ты знаешь Короля Уильяма, так как работал с ним, и потому, несомненно, многое перестроишь в своем мозгу, я же чувствовала лишь гордость от обладания этими новыми данными, а потом пустоту, которая сопровождает гордость. Моя внутренняя реакция была скорбной. Я подумала: целый год я добивалась этого и вот это случилось — и что? Я узнала тяжелый мрачный секрет про Билла Харви, которого так и тянет в пропасть. Однако я, право же, принижаю сделанный мне подарок, говоря о нем столь пренебрежительно. Я просто загипнотизирована тем, что узнала.