Иван Неручев - Особо сложные дела

— Петенька, — встревоженно говорила Анна Герасимовна, — зачем тебе самому задерживать темного человека, зачем рисковать? Разве для этого нет других путей?

— Такова уж у меня работа; но успокойся, со мной ничего не случится.

На второй день после возвращения Сергеев рассказал прокурору о своих наблюдениях.

Коноплев, видимо, честный человек (от более категорического утверждения следует пока воздержаться). Голубев вьется вокруг него неспроста; очень примечателен якобы случайный разговор о поджоге колхоза… Голубев выдает себя за баптиста, но если он баптист, почему он скрывает свой адрес? Объясняет тем, что его, как и других братьев во Христе, якобы беспокоят в городе представители милиции. Ясно, он еще не совсем доверяет Коноплеву… Знаменательна попытка Голубева задобрить Коноплева деньгами. Для этого был подходящий предлог: Коноплев затеял отстроить себе хату. Однако Коноплев отказался от помощи «братца», предпочел государственную ссуду и помощь колхоза. Надо сказать, что Коноплев сильно обеспокоен своим новым знакомством… Теперь — о предстоящей встрече втроем. Не считает ли прокурор целесообразным послать в колхоз своих людей, ну, скажем, под видом уполномоченных по закупке яиц, масла или заготовке сена? Возможно, ему, Сергееву, потребуется помощь.

Прокурор одобрил доклад Сергеева, поблагодарил за находчивость и спросил:

— Какую же вы находите связь между приостановленным делом Агапкина и Голубевым — Коноплевым?

— Если помните, товарищ прокурор, в деле Агапкина баптизм играл некоторую роль. Брук, кажется, пользовался им в своих вербовочно-шпионских целях. Почему не предположить, что Брук был в том фашистском лагере, где содержался Коноплев? Почему не сделать более точного предположения: Голубев и Коноплев завербованы в секту агентами Брука?

— Предположить можно всё, только любое предположение никогда не надо отрывать от земли, оно не должно быть плодом горячей фантазии. Не хмурьтесь, Петр Николаевич: насчет горячей фантазии к слову сказано. Признаться, в нашей работе не всякая фантазия вредна, иногда она тоже ведет к истине.

Вскоре в колхоз «Ясные дали» направили «уполномоченных» по контрактации… сена. А десять дней спустя позвонил Коноплев:

— Товарищ Сергеев, приезжайте порыбачить… Клев — ну прямо что надо, будете довольны…

Сергеев поспешно собрался, взяв с собой удочки, спиннинг и на всякий случай библию в издании Всеукраинского объединения адвентистов седьмого дня. В целях предосторожности оторвал заглавные листы: хорошо не знал, как баптисты относятся к этой секте, возможно, они антагонисты; проконсультировать этот вопрос не позволило время.

Сергеев остановил машину на колхозном дворе и попросил шофёра разыскать «уполномоченных». Однако те сами объявились, и один из них доложил обстановку: Голубев, как сыч, сидит в хате Коноплева, никуда не выходит, ни с кем не общается; по словам Коноплева, с которым им удалось установить неплохие отношения, гость обеспокоен — у него в семье кто-то болен… Очень много молится.

Коноплев встретил Сергеева радостно, как родного. Время как раз обеденное, пригласил к себе на обед — подходящий случай для знакомства с Голубевым.

Сергеев осторожно спросил:

— С тобой-то он о чем больше говорит?

— Да ни о чем. Всё молится.

До дома Коноплева дошли быстро.

…И вот они лицом к лицу. Коноплев представил их друг другу, как братьев во Христе. Сергеев протянул руку. Голубев опустил взгляд. Сознание Сергеева озарило давнее воспоминание: в год окончания университета, во время прохождения очередной практики, один сотрудник весьма своеобразно вылавливал вновь прибывших в курортный город любителей легкой наживы. Время от времени он появлялся в автобусе, обводил пристальным взглядом пассажиров и некоторым из них предлагал выйти с ним. Действовал он безошибочно. Оказывается, жулики его чувствовали. Люди с чистой совестью глаз не опустят. Этим и объяснялся секрет успеха работника сыска. Почему Голубев опустил глаза? От игры в баптистское смирение или потому, что почувствовал в новом знакомом врага?

Завязалась беседа. Внешне она шла мирно и учтиво. Говорил больше Голубев, говорил елейно, кстати приводя цитаты из евангелия. Сергееву было не по себе: его знания баптизма оказались жалкими, он решил отмалчиваться или поддакивать. Но это выдавало его с головой. Голубев, конечно, не дурак. Надо быть начеку. Правда, «уполномоченные» поблизости, должны с минуты на минуту зайти в хату Коноплева. Не опоздали бы… Сергеев почувствовал, что у Голубева напряжение нарастает: цвет глаз принял холодный, стальной оттенок, левый угол рта начал подергиваться, хотя голос оставался прежним — напевным и вкрадчивым. И вдруг — молниеносный взмах руки Голубева. Сергеев скрипнул зубами, застонал. Мучительная боль: враг ослепил его песком с примесью табачной пыли. Мелькнула горькая мысль: позорно провалил операцию!.. Но что за шум? Отчаянная борьба, грохот, бой посуды… Попытался открыть глаза — боль усилилась. Преодолевая мучения, встал, хотел отыскать ведро с водой. На Сергеева упали, сбили с ног. Дрались Коноплев и Голубев.