Иван Неручев - Особо сложные дела

— Даже?!

— Зря иронизируете… Я постарше вас и, видимо, в жизни поопытней…

— У каждого из нас свой опыт, свои понятия… Я хочу, чтобы вы уточнили свои слова. Какое и кому я причиняю зло?

— Советской власти, ее органам… Не щадя авторитета ее представителя, вы, вольно или невольно, бросаете тень на всю нашу систему. Что могут подумать в народе о городском Совете, одного из руководителей которого хватают средь бела дня ни за что ни про что… Держат под арестом. Изо всех сил тужатся, чтобы собрать «доказательства», обвинить чорт знает в чем… Попробуйте после этого заставить народ уважать нас, руководителей…

— Простите, я вас прерву… Вы шутите или говорите всё это всерьез?

— Позволю на вопрос ответить вопросом: вы серьезно меня об этом спрашиваете?

— Конечно! Как можно говорить всерьез о том, что ради сохранения престижа отдельных работников советской власти мы должны забыть о бдительности?..

— Я остаюсь при своей точке зрения — нельзя компрометировать честного советского руководителя…

— Я рекомендовал бы вам проще смотреть на наше с вами положение. Враг коварен и иногда вынуждает нас причинять беспокойство своим же людям, за что им потом приносятся искренние извинения…

— Я чувствую, товарищ следователь, что нам, поскольку мы в какой-то мере сквитались, лучше всего закончить беседу. В последний раз прошу: освободите меня под подписку или поручительство. Клянусь честью: мешать вашей исследовательской работе не буду, никуда не сбегу — стар и не иголка, — явлюсь по первому зову. Если же вы докажете, что я враг, — тогда поступайте со мной по всей строгости закона военного времени.

— Несмотря на заманчивые условия, у меня в настоящую минуту нет возможности освободить вас.

На следующее утро следователь, захватив с собой Петренко, отправился к месту задержания Океановского. Они тщательно осмотрели каждый клочок земли вокруг камня и даже на отдаленном от него расстоянии, искали разрытую землю, где якобы добывал червей старик и где он нашел сумку. Безрезультатно. Но зато они нашли другое: землянку под камнем. Вход в нее был искусно замаскирован. В землянке оказались автомат с двумя обоймами, пистолет, плащ-палатка, карты и шифр на немецком языке… «Теперь-то, старый волк, тебе не выскочить!» — подумал следователь.

Однако волк оказался сильнее, чем о нем думали.

Океановскому и на этот раз удалось поколебать неопровержимость собранных фактов. Откуда следователь взял, что он добывал червей у камня или где-то поблизости от него? Почему он думает, что сумка подобрана там, где рыл землю? Ничего подобного! Землю он рыл в другой стороне, на опушке у входа в лес. Неподалеку от камня хотел еще покопать, стал разгребать траву, напал на сумку, поднял ее и пошел к камню, забыв про свое намерение. И самое главное: на каком основании думают, что землянка принадлежит ему, Океановскому, и что всё обнаруженное в ней принадлежит ему? Не на том ли основании, что он останавливался около камня удить рыбу?.. Тогда с таким же успехом можно заподозрить его товарищей по рыбалке: они тоже не раз останавливались на этом месте. С неменьшим успехом можно утверждать, что землянка принадлежит хотя бы Петренко: ведь он брал здесь воду…

— Шутки в сторону, товарищ следователь. Мне жаль вас!

— Принимаю ваше сожаление, — сказал Захаров.

Землянку они осматривали без света, в темноте, на ощупь. Надо осмотреть еще раз с фонарем.

При вторичном осмотре землянки электрический фонарик помог, наконец, раздобыть большее: в углу, в сухих листьях, был обнаружен конверт, на котором значилось: «Глинобитная ул., д. 14, кв. 2, Валентину Викторовичу Чудновскому (лично)».

Не было никакого сомнения, что Чудновский и Океановский — одно и то же лицо: имя и отчество совпадало, адрес совпадал, никогда в этой квартире и даже в этом доме никакого другого Валентина Викторовича не проживало.

Теперь у Захарова были все основания пойти на решительный штурм преступника. На этот раз ему не удастся увильнуть! А ведь как увиливал, как ловко разрушал все доказательства!

Следователь одновременно вызвал Океановского и Петренко.

— Итак, приступим к делу. Я хочу облегчить ваше положение, хочу помочь вам признать свою вину…

— Оставьте шуточки, товарищ следователь!..

— Кстати, я давно хочу поправить вас: у нас не принято разрешать обвиняемым называть следователей товарищами. Я для вас — гражданин следователь или просто следователь…