Жерар Вилье - Коварная соблазнительница

– Вы только что подвергли себя риску никогда больше не увидеть Стефани, – нравоучительно заговорил Борис Савченко. – Вы должны разобраться в ошибках. Я считал, что то, что произошло вчера, станет для вас уроком. Поскольку этого не случилось, все начнется заново сегодня вечером, но с некоторыми существенными дополнениями.

Вигант поднялся в постели.

– Нет...

– Можно избежать испытания, – с притворным добродушием заверил Борис. – Нужно только слушаться меня.

Вигант покачал головой.

– Вы не сломаете меня. Мне известно, что ожидает меня там. Ты же знаешь, я сам вел дела предателей.

– Тем хуже для вас. Обещаю, что вы будете вспоминать всю жизнь о празднике святого Ганса. Если, не наложите на себя руки еще до рассвета.

Произнеся эти многообещающие слова, он покинул номер, осторожно закрыв за собой дверь.

В голове Виганта перемешались все мысли. Он прекрасно понимал, что ждет его этой ночью. Он тоже слышал о празднике святого Ганса и догадывался о планах Бориса. От этого защиты у Малко не попросишь...

Вигант почувствовал безнадежное одиночество. Однако в его силах было прекратить мучение. Достаточно сесть на самолет или покончить с собой как неизлечимому больному. Такова дилемма Осипа Верхуна, ставшего Отто Вигантом. Затем ему пришла в голову мысль, что если бы не проклятый Мельник, Борис давно бы отстал от него. Это было неправдой, но он нуждался в иллюзиях. Постепенно им овладела страшная злость на Мельника. Вполголоса он начал ругать его, словно тот находился рядом. Именно в это мгновение в приоткрытую дверь просунулась голова святого отца.

– Отто, – просюсюкал он, – ты чувствуешь себя лучше?

Словно это не он оглоушил Виганта несколько часов назад. Отто не ответил. В один прыжок он оказался у двери и схватил святого отца за рясу. Решительно Мельнику в этот день не везло по-крупному.

– Мерзавец! – закричал Отто. – Из-за тебя у меня одни неприятности. Говорил же я тебе оставить меня в покое!

Мельник не успел даже рта раскрыть, как получил удар кулаком в лицо. То, что последовало за этим, походило на настоящее убийство. В, бешенстве Вигант принялся наносить удары ногами, целясь Мельнику в уши и нос. Отличная разрядка.

Блестящая сутана стала скоро мокрой от крови. Мельник слабо сопротивлялся. Он боялся окончательно рассориться с незаменимым для него человеком. Видимо, первый раз в жизни он так глубоко по-христиански оценил ситуацию...

Устав от мордобоя, Вигант пинком вышвырнул Мельника за дверь. Тот с такой силой ударился о перегородку, что задрожала лестничная клетка.

Услышав, как захлопнулась за Вигантом дверь, Мельник медленно зашагал к себе в номер, вытирая кровь сиреневым платочком, подарком самого епископа. В нем тоже накопилось довольно много злобы. Лишь бы только у него в руках оказалась эта бумага с подписью.

В отеле каждый готовился к долгожданной ночи по-своему. Девушки из персонала утюжили свои лучшие наряды, изобретали модные прически. Предпраздничная суматоха полностью дезорганизовала работу, что мало беспокоило коренных датчан, ведь день святого Ганса бывает только раз в году.

На улице матросы укладывали дрова для костра, который будет гореть всю ночь. Они выбрали место невдалеке от пляжа, где рос густой кустарник, который мог значительно облегчить интимный разговор.

Находясь в номере, Малко с тоской созерцал изображение замка. Дорого бы он заплатил, чтобы в эту минуту находиться там, рядом с Александрой. Он не знал, как ему поскорее выпутаться из сложившейся ситуации, которая уже в принципе была обречена на провал. Кризантем и двое «горилл» не могли ничем помочь ему в борьбе против Бориса, если исключить насилие. Остается одно средство – молиться.

Стефани в это время заканчивала наносить последние штрихи к макияжу. Она находила себя неотразимой, хорошо зная о той роли, которую отводил ей Борис на эту ночь, и это ей нравилось.

Хотя порнография была уже давно в свободной продаже, оркестр немного сфальшивил, когда при свете костра появилась Стефани.

Она танцевала самбу с уверенностью профессиональной стриптизерши, ритмично покачивая бедрами и устойчиво передвигаясь на своих длинных ногах. На ней была мини-юбка, позволявшая видеть полоску белых трусиков при каждом резком движении. Налитые, как груши, груди не нуждались в лифчике. От многочисленных обращенных на нее мужских взглядов ее пуловер, казалось, фосфоресцировал. Большинство же невинных женских душ усиленно молились о том, чтобы эта женщина прямо на месте превратилась в статую либо рассыпалась в пепел.