Жерар Вилье - Заход в Паго-Паго

Ким попытался одной рукой открыть окно. Но не смог. Между тем Малко, вцепившись в ручку двери, изо всех сил старался ее отодвинуть.

Дверь поддалась, и он едва не полетел в бездну. Ким остановился и заколебался. Малко, с трудом сохраняя равновесие, продвигался к полуоткрытой двери. Вот уже его рука нашарила какой-то выступ внутри кабины и крепко взялась за него.

Ким снова положил ананас на пол.

– Сволочь! Сволочь!

Он с силой двинул дверь, зажав Малко руку. Если бы дверь не была такой ржавой и скользила легко, он бы расплющил ему конечность. Но, несмотря на все усилия Кима, Малко терпел. И вдруг он почувствовал резкую боль в запястье – это кусался Ким.

Левая нога соскользнула на какой-то сантиметр, и к животу подкатили волны страха. Он опять налег на дверь. Она стронулась, и Малко ударом в бедро отбросил Кима к противоположной стенке. Тот издал вопль раненого зверя. Малко думал, что он отлетит с куском его руки в зубах, как бульдог. Искусанная правая рука горела, словно в огне, и ему пришлось опереться о скамейку сзади, чтобы не потерять сознание.

Ким поднялся, схватил ананас и снова ринулся в атаку. Малко удержал его за ремень, оттаскивая от окна. Несколько мгновений продолжалась яростная борьба. Озверевший Ким пинался ногами, кусался, рычал, не выпуская, однако, из рук ананаса.

Через незакрытую дверь Малко видел удаляющееся веретено «Тауруса». Ким больше не мог ему повредить. Малко невольно ослабил хватку. Американец этим воспользовался, чтобы вырваться.

Но под кабинкой был уже только какой-то старый южнокорейский сухогруз, пришедший за консервированной рыбой.

Тогда Ким повернулся. Его глаза сделались белыми от злобы.

– Подохнем вместе!

Резким движением он вскрыл ананас, сорвал предохранитель, нажал на кнопку и выпрямился. Улыбка играла на его губах.

На долю секунды Малко парализовал страх. Но беспощадные глаза Кима вернули его к действительности. Малко хотел было отобрать ананас, чтобы выбросить, но Ким вцепился в него со всей силой полоумного.

Кабинка уже подходила к склонам Монт-Аволы. Малко глянул вниз – под ними было по меньшей мере метров пятьдесят. Прыгать сейчас – верная смерть. Он снова попытался вырвать у Кима адскую машину.

Боец Корпуса мира держался за нее, как мать, у которой отнимают дитя. Мозг Малко отсчитывал секунды. Слишком глупо было бы так погибнуть, от руки дурака, без всякой пользы кому-нибудь.

И тогда Малко схватил Кима за волосы и толкнул к открытой двери. От неожиданности тот почти не сопротивлялся. Было слишком поздно, когда он оценил опасность. Держа бомбу одной левой рукой, он хотел схватиться за ручку двери, но не успел.

Секунду он балансировал на пороге, между жизнью и смертью, а затем со сдавленным криком исчез, увлекая с собой бомбу.

Малко закрыл глаза и прислонился к стене, чтобы восстановить дыхание. Вдруг кабинку словно приподняла чья-то гигантская рука. Малко покатился по полу и едва не вывалился из открытой двери. Несколько секунд его словно трепал ураган. Грохот взрыва гулял эхом, отраженный склонами Монт-Аволы.

Малко высунулся из кабинки. В гуще кокосовых пальм виднелось большое черное пятно. Все, что осталось от блистательного бойца Корпуса мира... Гораздо дальше и ниже южнокорейские моряки размахивали руками в своих яликах, причаленных у консервного завода. Что касается консервов, то никому не придет в голову проверять, не найдутся ли останки Кима Маклина в желудках каких-нибудь рыб.

Меньше, чем через минуту кабинка достигла финиша. Подошли техники с местной телестанции. Они помогли Малко сойти. Его правая рука уже ожила. На виске красовался синяк, из носа обильно шла кровь.

– Что случилось? – спросил начальник станции.

Малко болезненно поморщился.

– Небольшая дискуссия с пацифистом.