Адам Холл - Девятая директива

Хидео, японец, знает дело в совершенстве. Работает эффективно на сто процентов. Предпочитает аэрозоль цианида — возможно, на него повлиял «клинический» успех кэгэбэшника Богдана Сташинского, признавшегося в, 61-м в убийствах Ребета и Бандеры (лидеров украинских эмигрантов), осуществленных в Мюнхене четырьмя годами ранее. На счету Хидео три политических убийства высшего уровня, включая уничтожение турецкого посла в Объединенном Королевстве, известное под названием «Дело золотого карандаша». Золотой карандаш, принадлежащий жертве, нашли на тротуаре Керзон-стрит, и это привело к обнаружению тела в покинутом водителем такси на Уоллас-Мьюс. Хидео питает слабость к технике, во всей Японии ни у кого нет более сложной и искусно выполненной модели железной дороги.

Зотта. Он — сын одного из членов мафиозной группы, первоначально называвшейся «Компания «Смерть»». Его конек — это миниатюрные взрывные устройства. Как он утверждает, его оружие действует настолько «личностно направленно», что, если оно установлено верно, в строго определенном месте, то убийство происходит абсолютно чисто, без какого-либо вреда для окружающих. Большая доля правды в этом безусловно есть — когда Шерман Уиллз, президент крупнейшего акционерного банка «Чартер энд Эквити Бэнк», снял в комнате заседаний совета колпачок с авторучки (1963, Нью-Йорк), заседание так и не состоялось и никто, кроме него, не пострадал. А год спустя, когда единокровный брат короля Риада Али, отплыв от Дамаска на королевской яхте, решил побриться и включил электробритву, все прошло столь гладко, что в его отдельной каюте не вылетело ни одно стекло. Зотта, как и Хидео, очень хорошо мыслит технически, но гораздо менее стабилен. Когда он умрет, много женских слез не прольется.

Они все — профессионалы, специалисты своего дела, и у каждого свой метод.

Куо использует огнестрельное оружие.

Пангсапа мне очень понравился. Он послал со мной человека — маленького суетливого индуса, — чтобы тот помог мне найти монгола Куо и показал его. Индус все время кого-то боялся, то ли меня, то ли Пангсапы, то ли кого-то еще.

Куо наблюдал за тренировочными боями каратистов-профессионалов, которые проводились в гимнастическом зале Королевской атлетической ассоциации недалеко от полей для игры в поло в Люмпини. Схватка только началась. Мы заняли места рядом с главным входом. Кондиционеры работали, но запах резины, пота и мазей для растираний все равно чувствовался. Несколько минут мой гид рассматривал зрителей, потом вдруг остановился взглядом на ком-то внизу и прошептал мне на ухо:

— Он во втором ряду, справа, в центре. В дымчатых очках.

По интонации я понял, что боялся он Куо.

Я медленно перевел взгляд туда.

— Можешь идти теперь, — сказал я, — если, конечно, ты уверен.

— Уверен. Одно время я хорошо знал его.

Пока индус не вышел из зала, я следил за дерущимися: на тот случай, если его уход заметят. Затем я опять посмотрел на Куо. Мой гид мог бы и не говорить ничего, не указывать на него, я узнал бы его и так. Передо мной был человек дела, в нем чувствовались власть и сила. Одет Куо был по-европейски: светлый костюм из тергальской ткани, превосходно пошитый и носимый им с небрежным безразличием, темно-голубой галстук с золотым узором и маленькие золотые запонки. Сила проявлялась и в том, как он смотрел, и в его позе, и в посадке головы. В этом не было ничего показного, бой каратистов захватывал его целиком. Справа и слева от него сидели двое телохранителей, тоже одетые в западном стиле, их равнодушие к происходившему в зале было таким же полным, как и интерес того, на кого они работали.

Я пожалел, что не вижу его глаз. Позднее мне придется узнавать его, узнавать сразу, даже на расстоянии, даже при недостаточно сильном освещении. А глаза важны. Глаза и еще походка. Чтобы увидеть походку, придется остаться до конца.

Каратисты наносили удары ногами, я слышал их шумное дыхание. Чемпионы Таиланда, им предстоит драться во время Визита. Я следил, как в свете прожекторов мелькают по пружинящему полу их быстрые тени.

Куо то напрягался — и я вспоминал тогда Пангсапу и его бойцовских рыбок, — то расслаблялся, то, смеясь, откидывал назад голову и поворачивался к одному из телохранителей, как бы приглашая его разделить удовольствие.

Я смотрел на него в течение часа. Следил за каждым жестом, каждым поворотом головы. Когда через несколько сидений от меня, в том же ряду, сели какие-то люди, я поднялся. Лицом к сидящим, спиной к арене я проскользнул к проходу и, перейдя в конец зала, сел немного выше и сбоку от Куо, чтобы запомнить, как он выглядит со спины. Завтра я начну слежку, буду жить с ним, изучать его. Пока не узнаю, как брата.