Юрий Горюнов - Zero

«Готов? — спросил я сам себя, — готов». Резким движением я выпрямился в прыжке, ноги оторвались от земли, и бросился вперед. Коснулся земли почти на вершине холма, снова резкий прыжок. Меня заметили, я услышал резкий крик, но разбираться, где противник, не было времени. Раздались выстрелы. Когда я вторым броском уходил с холма, то почувствовал боль в левой руке, но я уже был по ту сторону, и пули проносились выше.

Упав, не стал задерживаться, а пригнувшись, побежал вниз, к кустам, и, достигнув их, повалился. Боль в руке не утихала, и только теперь я мог себе позволить взглянуть на руку и расслабиться. Алое пятно растекалось по рукаву. Значит, все-таки зацепили. Вот не задача, только этого мне не хватало. Пошевелив пальцами, понял, что мышцы в порядке и не стал дальше задерживаться, а двинулся вперед. В это время услышал серию очередей и разрывы мин, значит, подоспело подкрепление. Вскоре я вышел в расположение правительственных войск, где мне перебинтовали руку и отправили в город, хотя я пытался остаться, чтобы собрать своих, но меня не слушали. Ранение было не опасное, пуля прошла навылет, не задев кости и мышц, но была потеря крови. Уже в городе я предстал перед своим непосредственным начальником — полковником Захаровым.

— Как ты? — вместо приветствия спросил он, кивнув на руку.

— Чуть зацепило, заживет.

— Что у вас там случилось?

— Я так и не понял сразу, но явно нас ждали. Когда ударил гранатомет, мы высыпали из машин. Одновременно со взрывом, нас начали обстреливать из автоматов. Я еще не успел упасть, как кто-то обозначил направление опасности, и это спасло мне жизнь. Действовали нагло, встали во весь рост и поливали нас пулями.

— Ладно, иди, отдыхай, завтра напишешь рапорт.

— Кто еще вернулся?

— Пока только ты.

— И все!

— Пока все.

Я вышел и направился в свою комнату, пройдя через внутренний дворик под палящим солнцем в другое здание. Поднялся на второй этаж и, открыв одну из дверей, вошел к себе. Жалюзи на окнах были опущены, защищая от прямого попадания лучей солнца, но все равно было душно. Включив кондиционер, прошел к холодильнику, достал бутылку виски, налил полстакана, залпом выпил и повалился на кровать. Потихоньку температура в комнате приходила к терпимой.

Я окинул взглядом свое жилье и вспомнил былое.

После того вечернего звонка, на другой же день меня отправили в Африку.

Тогда Ветров мне приказал:

— На сборы два часа, самолет вечером. Личных вещей не брать. Тебя там фактически и не будет. Учти, что все все знают, но фактически ты на родине, так что из ситуация выкручивайся сам.

И все. Через несколько часов самолет приземлился, и меня встретило знойное, палящее солнце. Разместился в квартале, где жили русские специалисты. Выделили комнату с минимум обстановки: кровать, стол, стулья, шкаф и холодильник.

Официально я числился в составе аэродромной службы в какой-то летной части на окраине заштатного маленького городка в своей стране, а фактически участвовал в боевых операциях на стороне правительственных войск, против повстанцев. Это была очередная война за власть, за территорию. Кто был прав, кто нет, я не задумывался, это было бесполезно. Ни по каким документам нас здесь не было. Я лежал на кровати, левая рука тихонько ныла. Полежав, я направился в душ и долго стоял, смывая пыль и физическую усталость. Из душа вышел в одних трусах, выпил виски и снова завалился на кровать. За время, проведенное здесь, я стал другим, а не был тем неопытным курсантом, тем наивным юнцом. По прибытии я познакомился со своим начальником, капитаном Севастьяновым, Димкой Севастьяновым. Мы вместе выходили в город, где, когда была возможность, сидели в тех местах, где было тихо. Пили крепчайший кофе из очень маленьких чашечек.

Димка. Нет уже Димки. Через три месяца после моего прибытия, он погиб в одной из операций. На другой день, после его гибели, мне было присвоено внеочередное звание, и я занял его должность. Звания здесь давали быстро, но этот карьерный рост был за счет выбывших. Димку тогда вытащили, но он скончался уже в госпитале. Его не бросили, хотя он был уже без сознания. Здесь мы все были без опознавательных знаков и правило одно, мертвых за собой не вытаскивать. Нас здесь не было. Сколько парней полегло на чужой земле, где они и не были по документам, скольким близким приходили гробы, наполненные землей для веса, а где реальные тела не знал никто. Мертвых оставляли на поле боя. Это было жестоко, но мы выполняли приказ. Размышляя, я заснул.