Юрий Горюнов - Zero

На выходе меня ожидал мужчина лет сорока, также в форме без погон, и представился:

— Инструктор, Иван Иванович. Я буду вести некоторые дисциплины, а пока покажу тебе твое жилище.

Пройдя по коридору, поднялись на второй этаж, и подошли к комнате с номером двадцать три. Он нажал на ручку и дверь открыл: — Замков нет, так что имей в виду, что любой может войти и посмотреть твою комнату и любая мелочь, твоя личная мелочь, может рассказать о тебе очень много. Да и войти могут, когда ты спишь. Учти все это.

Комната оказалась не так уж и мала. Мебель не была казенной и обставлена с удобством. В ней был диван, стол у окна, пара стульев, торшер возле кресла. Над диваном ночник. В углу телевизор, а рядом с ним на столике телефон. Шкаф для одежды. На столике возле телефона кувшин с водой. Он показал, что в тумбочке под телевизором чайный сервиз и одна дверка тумбочки холодильник. Что умиляло, так это занавески на окнах.

— Как видишь все приближено к нормальной обстановке. В коридоре динамик громкоговорящей связи. Если будет свободное время, — он загадочно улыбнулся, из чего я понял, что это маловероятно, — то можешь попить кофейку.

Он показал мне санузел и напутствовал:

— Обживайся. Тебе здесь два года жить. Одежда в шкафу, и пошли, покажу, где у нас и что.

Я поставил сумку и мы вышли. Иван Иванович показал мне, где столовая, где классы, спортзал.

— До комнаты сам доберешься. Ужин в восемь.

Я вернулся в комнату, разобрал немногочисленные вещи, оделся в форму, которая оказалась удобной и точно моего размера. В шкафу висели костюм, рубашки, спортивный костюм и крутки, как летняя, так и сезонная. В углу я обнаружил шлепанцы.

В столовую я пришел в начале девятого. Взял на раздатке поднос и положил себе в тарелки все, что видел сам. Полное самообслуживание. С подносом подошел к столу, за которым сидел светловолосый парень, с веснушками на лице.

— Можно?

— Садись. Меня зовут Дмитрий.

— Сергей, — назвал я имя, которое получил сегодня.

— Давно прибыл?

— Сегодня.

— Это хорошо, я вот уже два дня здесь ем и сплю, наскучило.

Мы поговорили о гражданке, о том, что видели, но ничего личного. После ужина я включил в комнате телевизор и устроился в кресле.

Уже перед сном заметил на стене табличку в прихожей — расписание. Завтрак в семь завтрак, а занятия с восьми.

Спать лег рано, заведя будильник и поставив его в изголовье дивана.

Утро встретил с некоторой тревогой нового и неизвестного. Привел себя в порядок, позавтракал в той же компании. Дмитрий был в той же группе, что и я. Новый этап жизни начался, но он был продолжение старого. Я же ничего еще и не видел в жизни: школа, училище. Я не знал, как живут на гражданке.

Иван Иванович не зря улыбался. Свободного времени не было совсем. Занятия по физической подготовке выматывали, мои прежние навыки оказались детскими тренировками. К моим учебным языкам добавились испанский и китайский. Как голова выдерживала, я не понимал, но упор делали на три языка: испанский, французский и китайский, английский шлифовали произношение, арабский чтобы закрепить полученные ранее знания и мог объясняться. Учили до одури. Более глубоко, чем в предыдущем училище изучали религии стран, привычки, нормы, традиции, законодательство. Учили нас и обычным для данного училища делам: взрывчатому, закладыванию тайников, психологии личности. Психология отдельная тема. Учили жутким вещам: хладнокровию, когда сначала действуешь, а потом уже думаешь, то есть думаешь о безопасности в первую очередь. Отрабатывалось умение мгновенно ориентироваться в обстановке, ощущать ситуацию и безошибочно выбирать правильное решение. Надо было уметь не только действовать, но и думать.

— Это ваша безопасность, — говорил инструктор, — в незнакомой местности, вы успеете получить пулю, если будете думать, что там и кто там в кустах. Поэтому во все, что шевелится, во все, что вы не видите, сначала стреляете, а потом смотрите. Жестоко? Да, жестоко, но лучше быть жестоким, но живым, чем милосердным, но мертвым. Никто не знает, где вы можете оказаться, и не всегда вас там ждут, как друзей.

Очень жестким было и испытание на неподвижность, когда часами надо лежать, сидеть не двигаясь. Нас вывозили в поля, леса, и летом и зимой, в дождь и в жару. Надо было маскироваться и не двигаться, а в это время по тебе ползают букашки, паучки и прочие насекомые. В пустыне по мне ползал тарантул, и попробуй тут моргни или дернись, это будет последнее, что ты сделал в своей жизни. Тогда я не думал, что мне это пригодится и спасет жизнь.