Иван Цацулин: Операция «Тень»

Годдарт вышел. Прайс произнес почему-то шепотом:

— Аллен, вы думаете, что Шольц знает, что сталось с главным конструктором и кто уничтожил его чертежи, расчеты?..

Харвуд пожал плечами.

— Они были большими друзьями… К тому же Шольц — ближайший помощник инженера Можайцева.

Летчику показалось, что Харвуд чего-то недоговаривает.

Можайцев… Инженер… Нет, сколько Гейм ни ломал голову — эта фамилия ничего ему не говорила.

Летчик отошел к окну. Утреннее, по-весеннему мягкое солнце золотило чахлые газоны во дворе. На изорванном каменными пиками горизонте синели далекие, застывшие на месте облака.

Прайс тихо произнес:

— Может быть, он упал в пропасть и разбился?

Но Харвуд, кажется, не хотел оставлять ему никакой надежды.

— Мы уже осмотрели все вокруг, исследовали каждый дюйм… К тому же… — Харвуд показал на сейф.

Стараясь говорить спокойнее, Прайс сказал:

— Нельзя ли предположить, что Можайцева похитили, а затем уничтожили результаты его труда?

— Не думаю. — Харвуд принялся раскуривать свою трубку. — Не думаю, — повторил он. — В этом деле есть одна деталь, о которой я сообщу вам позднее.

Прайс неожиданно вскочил на ноги.

— Черт вас побери, Харвуд, с вашими деталями! — крикнул он, задыхаясь. — Можете ли вы сказать мне, где сейчас находится Можайцев?

— Предположительно — неподалеку отсюда, в Канаде… Ведь от завода в Брайт-ривер до канадской границы рукой подать.

Гейму казалось, что вот сейчас «короля урана» хватит удар — его лицо посинело, глаза потухли…

— Вы в своем уме, Аллен?

— Вполне. Почему бы не предположить, например, что Можайцев бежал с вашего завода, предварительно уничтожив материалы, над которыми он работал по контракту с вами?

— Бежал? Зачем?

— Предположительно, — Харвуд усмехнулся, — для того, чтобы передать свое изобретение русским… Он же как-никак — русский, хоть и живет у нас.

— Если эта ваша версия верна… О боже, вы же знаете, что это должно значить для нас с вами, Аллен, — растерянно произнес Прайс.

— Успокойтесь, мистер Прайс, — в голосе Харвуда послышалось сочувствие, — я принял все меры. Ручаюсь, скоро вы получите разъяснения от него самого.

В дверь постучали. В сопровождении Годдарта вошел Шольц. Как отметил про себя Гейм, все в этом человеке было среднее: рост, возраст, румянец на округлых щечках. Он был похож не на ученого, а скорее на торговца из отнюдь не первоклассного универсального магазина.

Прайс молча рассматривал немца.

— Как вы объясняете исчезновение инженера Можайцева? — спросил он наконец.

Шольц заговорил. Никакого объяснения случившемуся он не находил и терялся в догадках. Слухи о его дружбе с русским преувеличены. Так, хотя он и являлся ближайшим помощником главного конструктора Можайцева, все же в деталях он с его изобретением незнаком: Можайцев не хотел посвящать в тайну своего изобретения кого бы то ни было и при этом ссылался на особую инструкцию по сохранению секретности, подписанную Прайсом и Харвудом. Отвечая на вопрос насчет самочувствия Можайцева на протяжении последних месяцев, Шольц сообщил, что пристрастие к алкоголю тот сумел в себе преодолеть, запоями уже не страдал, но внутренне был весьма угнетен, иногда жаловался на неудачно сложившуюся личную жизнь, говорил, что своим отношением к жене заставил ее уйти, порвать с ним.

— Он знал что-нибудь о судьбе его бывшей жены? — быстро спросил Харвуд.

— Нет, ничего не знал. — Генрих Шольц поднял на разведчика свои детски чистые, голубые глаза наивного человека.

Из дальнейшего его сообщения стало известно, что особенно Можайцев переменился с прошлой осени, после того как из пансионата близ Вашингтона был похищен его ребенок, мальчик, которого он очень любил и когда-то не отдал жене.

Прайс отрывисто спросил:

— Он не имел денег, чтобы выкупить ребенка?

Шольц деликатно заметил:

— Ребенок Можайцева исчез бесследно… Выкупа никто не потребовал.

Прайс удивленно поднял брови.

— Я ничего об этом не знал, — пробормотал он и посмотрел на Годдарта. — Вы должны были сообщить мне.

Годдарт промолчал. Харвуд сделал вид, что он не слышал того, о чем только что рассказал немец.

Шольц выразил беспокойство по поводу того, что теперь, после непонятного исчезновения главного конструктора, Прайс может задержать его отъезд в отпуск, а он, Шольц, устал, хотел бы побывать у родных на Рейне, жениться на девушке, что снится ему по ночам, и затем, уже с молодой супругой, вернуться в Брайт-ривер. Харвуд прервал инженера.