Николай Брыкин - В дозоре

На берегу он попробовал взвалить разведчика на плечи, чтобы подальше отнести его от границы, но убедился, что сейчас, после, борьбы, ему не справиться с этой живой ношей.

Тогда он поволок разведчика в лес и дал сигнальный выстрел.

В правом кармане брюк разведчика оказался небольшой браунинг. Но оружие меньше всего интересовало Кокорева. Успокоился он только тогда, когда вытянул из-за рубахи небольшой обернутый в резину пакет.

Возясь в воде с лунным гостем, Кокорев не успел даже как следует разглядеть его, но зато сейчас он имел достаточно времени, чтобы наглядеться на своего побежденного врага.

И не удивился, когда признал в нем Оскара Круппа, чванливого сына мельника, недавно поселившегося на той стороне у границы.

Правительство соседнего государства очистило пограничную полосу от бедняков и середняков. Все не внушающие доверия крестьяне были выселены из пограничной зоны, а их земли заняли кулаки, бывшие унтер-офицеры, члены фашистских организаций, «черные земледельцы» — так крестьяне зовут пограничных поселенцев.

Кокорев смотрел на кулацкого сынка, ждал, когда тот придет в себя, и думал об отце Оскара, важном Мартине Круппе.

Мартин Крупп, обычно утром, начинал обход своих владений. Первым делом он бегал на мельницу, потом заглядывал во двор, на свинарник, затем ехал на поля, где у него всегда работало семь-восемь батраков.

Приедет на поле и начнет пушить работников. Старый Мартин имел обыкновение кричать так громко, что его ругательства были отчетливо слышны на советской стороне. Знай, мол, наших.

Хозяин!

Старый Крупп ругал своих батраков, а советским пограничникам казалось, будто он их ругает.

Застава находилась в двухстах метрах от границы, а хутор Круппа — в ста сорока метрах по ту сторону. Триста сорок метров это не так уж много, но за долгие годы, находясь почти рядом, пограничник Кокорев и Оскар Крупп никогда не перекинулись ни одним словом. Зная друг друга, видя один другого чуть ли не каждый день, они были так далеки один от другого, как будто не метры разделяли их, а многие тысячи километров. И вот сейчас, карауля сына Круппа, Кокорев вспомнил о его отце.

«Интересно, как ты запоешь, старый Мартин Крупп, этим утром... Интересно. Очень интересно».

Через полчаса Оскар Крупп был доставлен на заставу.

По следу скрывшегося в лесу пастуха с теленком пошла лучшая собака отряда Мэри.

Проводники вернулись с собакой утром. Мэри, взяв след, бегала недолго по лесу, затем сразу провела их к дому колхозного пастуха.

Войдя в кабинет начальника заставы, пастух выдавил на лице подобострастную улыбку, снял шапку и несколько раз низко поклонился лейтенанту. Это был кряжистый человек, с простоватым, располагавшим к себе лицом.

— А, дядя Маркел! Ты как сюда попал? — приветливо поздоровался лейтенант Аксенов с пастухом.

— Да вот, товарищ Аксенов, задержали... А за что — убей, не знаю.

— Ну зачем убивать. Ты нам, дядя Маркел, и так все расскажешь, а?

— Да нечего рассказывать, товарищ Аксенов. Чего я знаю, чего вижу. Мое дело пастушье — гляди за скотом, да и все тут...

— Был этой ночью в лесу?

— Был, был, Товарищ Аксенов.

— Зачем? Опять телку искал?

— Искал! Две овцы сбежали. Пригнал стадо, только сел ужинать, а тут вдруг прибегает Игнат Сума и говорит: «Маркел Федорыч, овцы пропали... Овец куда подевал?» Пришлось в лес итти. Думал, засветло найду, да проколобродил всю ночь.

— Нашел овец?

— Нет, товарищ лейтенант. Искал овец, а нашел телку. В кустах около речки. А овцы, может, за границу, как тот бычок, унеслись. Медом их, что ли, чертей, там кормят...

Аксенов недоверчиво посмотрел на старого пастуха и в раздумье заметил:

— Что-то уж очень часто, отец, бегают твои овцы. К реке зачем ходил?

— К реке? Пить захотел.

Аксенов позвал Кокорева.

— Ну, что вы скажете, товарищ Кокорев? Этот человек ночью в реке купался?

— Он!

В тот же день пастуха и разведчика отправили в штаб отряда.

Пастух оказался в прошлом кулаком. Года три тому назад с подложными документами пробрался он к границе, затесался в колхоз.

Странные истории начались в колхозе. Стал убегать из стада скот. Не проходило недели, чтобы какая-нибудь животина не убежала из стада. Хозяева приходили к пастуху, требовали своих овец или телят. Пастух ругался, говорил, что такой чумовой скотины он отродясь не видывал, что он тут ни при чем, разве углядишь за этими овцами. Но все же брал кнут и отправлялся на поиски.