Юрий Барышев - Мадам Гали -2. Операция «Посейдон»

— Что? — голубые глаза Гедды превратились в ледышки, сверкающие в узких щелочках, — Это ведь и мой дом, Скоглунд. Помни об этом, если решил меня бросить.

— Я? Тебя? Бросить? Гедда, Гедда…

— Кнут, Кнут…. Вот ты о чем. М-да, если меня вдруг собьет машина на улице, я сгнию в безымянной могиле, как бродяжка. Потому что мой муж-пессимист и не подумает подать в розыск и обзвонить морги. И всю оставшуюся жизнь он будет уверен, что я сбежала с любовником: нет повести печальнее на свете! Скоглунд, я сидела в кофейне с Гудрид! Завтра она придет на обед, если ты не против. Она так меня поддержала, когда ты был в клинике. Представляешь, она замужем за пастором и толстая, как бочонок — наша инфернальная Гудрид! Кнут, да пойми же, наконец, в моей жизни нет и не будет другого мужчины, Кнут.

— Гедда, зачем….Почему ты не провела с Гудрид еще часок? Зачем ты вызвала «скорую», зачем…

— Затем, что я тебя люблю. Да даже если бы я тебя не любила, если бы я тебя в первый раз видела — как я могла дать человеку подохнуть на полу, рядом с унитазом?

— Если бы любила, дала бы мне подохнуть на полу. Если ты меня любишь, нет нужды изображать добрую самаритянку. Не нужно мне дежурное милосердие из поучительных викторианских книжек. Любишь? А сколько ты еще собираешь меня любить? Месяц? Полгода? Неужели год? Через сколько времени ты бросишь меня и заставишь пережить этот ад сначала? Я не могу жить без тебя, Гедда, а ты не сможешь жить со мной. Ну, признайся же себе честно: сколько еще ты сможешь любить такого жалкого неудачника? Скажи, я должен подготовиться, — голос Скоглунда сорвался на крик.

— Мы переплатили, — произнесла Гедда с ироничной улыбкой, — пойду, налью нам по бокалу бренди.

— Что-что? Кому переплатили?

— Доктору Сигурдсену. Его репутация явно завышена: «Сколько ты сможешь любить такого жалкого неудачника?» — и это после пяти сеансов, за 800 крон каждый.

— Гедда. Сам Фрейд не вернет мне двадцати пяти лет жизни. Четверти века, ушедших на занятия не своим делом, к которому я не имею ни настоящих способностей, ни глубокого интереса. Я бездарь, Гедда! Пять лет я не разгибался над этим проклятым «Посейдоном». И максимум, на что я оказался способен — это несостоятельный, провальный проект. Даже тупица Гарднер смог сделать лучший.

— Тупица Гарднер, милый, использовал в своем проекте все, что у тебя плохо лежало. Только поэтому «Краб» показал себя не хуже «Посейдона» на боевых испытаниях.

— Тогда почему же они… Гедда, откуда ты можешь это знать? Результаты испытаний строго засекречены. Даже в нашей компании этой информацией владеет только высшее руководство и то из неформальных источников.

— Из тех же неформальных источников. Не забывай, что и у высшего руководства, и у генералитета есть жены и любовницы, с которыми они подчас забывают про гриф «секретно». А мы общаемся друг с другом, порой наплевав на этот секретный гриф. Так вот, пока ты развлекался пьянством, психоанализом и психоделическим суицидом, я наводила справки по своим каналам…

— И много выведала? — Скоглунд был потрясен осведомленностью жены. — Почему они выбрали англичан?

— Паркетные генералы, штабные крысы, — произнесла Гедда тоном жены какого-нибудь старого колониального полковника, — и их интриги. К сожалению, там, где пахнет большими деньгами, победителя определить не так просто, как в школьном матче по теннису. Впрочем, ты сам же мне об этом и рассказывал. Твой проект показал себя не хуже, отнюдь не хуже. «Пойседон» лучше определяет цели, зато английский дешевле в эксплуатации, что при натовских объемах финансирования совсем не принципиально. Однако, англичане подключили своего министра обороны и даже премьер-министра, с помощью которых и задвинули «Посейдон». Так что не прибедняйся, не говори мне больше про свою бесталанность.

— Да, представитель Норвегии в штабе НАТО получил за это хорошую головомойку от начальника нашего генштаба. Помню, как он тогда напился. — Скоглунд почти физически почувствовал, как шкала его самооценки стремительно поползла вверх, — но ты не говорила об этом раньше.

— Все разговоры о «Посейдоне» заканчивались твоими пьяными истериками.

— О-кей. Но что это теперь меняет? Английский проект принят. Представляешь, этот везунчик позвонил из Портленда и пригласил меня с тобой отдохнуть недельку-другую на его вилле. Говорил со мной таким тоном, как будто извинялся, что родился «с серебряной ложной во рту». Гарднер получил деньги, а я остался «с носом» и со своим талантом. Что мне с ним делать? Поместить в дубовую рамочку и повесить в кабинете?