Юрий Барышев - Мадам Гали -2. Операция «Посейдон»

— Что с тобой? Тебе плохо?

— ……………….

— Да скажи, наконец, что с тобой случилось?

— Тебе лучше уйти, — невнятно сказал Ярослав.

— Никуда я не уйду, пока ты не скажешь, что случилось.

— Как хочешь, — он отвернулся к стене и моментально заснул.

Ладно, пусть поспит. Галя встала, вычистила сапоги, залепленные грязью, пришила болтающиеся пуговицы к гимнастерке и пошла к себе. Через пару часов она без стука открыла дверь. Ярослав не спал. Он лежал на кровати с широко открытыми глазами. Его взгляд был устремлен в потолок.

— На, поешь, — она протянула ему на тарелке два бутерброда с колбасой. — Сейчас поставлю чай.

— Подожди, иди сюда.

Он взял ее за руку и усадил на кровать.

— Со мной случилось несчастье. Даже хуже. У меня не будет детей.

— Тебе что, воры в перестрелке елду отстрелили?

Он пропустил ее замечание мимо ушей.

— Последний раз, когда мы возвращались с нейтральной полосы, фрицы нас обстреляли из минометов. Меня контузило, один из осколков пробил подсумок, шинель и угодил мне в крестец. В госпитале осколок вытащили, меня заштопали. Невропатолог сказал мне, что задет какой-то нерв, который отвечает… ну, за то, чтобы у мужика стояло, понимаешь? Все это со временем должно восстановиться, но нужно лечение и хорошие лекарства. Порошки, которые он мне дал, я пью, но они не помогают. До войны в Ленинграде у меня была подруга, которую я очень любил. После войны мы хотели пожениться. Она писала мне такие письма! В них было столько чувств, любви и тепла, что нестерпимые боли проходили, как по волшебству. Она училась в консерватории, жила недалеко от Невского проспекта. Ее отец — конструктор подводных лодок. Его даже не забрали в армию. Когда я попал в госпиталь, я решил написать ей письмо и все объяснить, что со мной случилось. Ответное письмо шло долго, больше двух месяцев. Она писала, что любит меня, и я ей нужен любым, лишь бы был живым, что она вылечит меня своей любовью. У меня выросли крылья. Я быстро шел на поправку. После демобилизации я сразу поехал в Ленинград, разыскал ее. Квартира моих родителей, к счастью, уцелела от бомбежек, даже сохранились обстановка и вещи. Пробыли вместе мы трое суток. В первую же ночь стало ясно, что все ее попытки расшевелить… моего «приятеля» оказались безрезультатными. На третий день она сказала мне, что ей нужно возвращаться домой, ее родители не хотят, чтобы мы встречались. Она полностью зависит от них и не может ослушаться. Она еще продолжала говорить, что любит меня, что будет помогать мне, но в ее глазах я уже прочитал приговор. Через месяц она перестала подходить к телефону. А последний раз ее отец поднял трубку и сказал, что если я не отстану, он сдаст меня милиции. Было так тошно, что хотелось утопиться. В конце концов, она права. Какая от меня польза молодой женщине? Ни детей, ни работы, ни постельных утех… Через пару лет я узнал, что она вышла замуж за известного скрипача и родила ему двойню. Все эти годы в башке стучала одна и та же мысль: зачем жить? Ради чего? Просто так коптить небо и ждать старости не по мне. Многомесячные и неоднократные курсы лечения в госпиталях существенных результатов не дали. Ты даже не представляешь, как это тяжело — хотеть женщину и не мочь!

Ярослав замолчал, закрыл глаза и как будто опять провалился в забытье. Галя все это время сидела молча. Она нежно гладила его по ежику волос, по лицу, по груди, закрытой байковым одеялом. Ходики с кукушкой, висевшие на противоположной стене, показывали одиннадцатый час. Надо было возвращаться домой. Галя осторожно встала, выключила настольную лампу и прикрыла за собой дверь. Теперь ей было ясно, что нужно делать. Она вспомнила, что в школе классом старше учился Сюй, сын политэммигранта из Китая, который лечил больных иглоукалыванием. Сюй, в отличие от своего отца, бегло говорил по-русски, показывал разные фокусы, умел дружить, хорошо дрался ногами и защищал слабых. Вокруг него всегда крутилась малышня, которую он обучал приемам кунг-фу и всяким смешным фокусам. Все звали Сюя Сашей, и он привык к своему новому имени.

Саша, на лице которого всегда блуждала улыбка дружелюбия, внимательно выслушал сбивчивый рассказ Гали о Ярославе и пообещал поговорить с отцом. Чан-Ху — сорокапятилетний китаец, среднего роста, сухонький, рано поседевший. Он жил в Москве уже третий год и учился в Школе Коминтерна, куда был направлен из Пекина самим Мао-Дзе-Дуном. Чан-Ху был потомственным врачом. Искусством исцеления владели его отец и девяностолетний дед. Дед был знаменит тем, что имел десятилетнего сына от третьей жены. Уже утром следующего дня Саша сообщил Гале, что отец ждет ее приятеля у себя дома после шести вечера. Галя, не ожидавшая такой скорости, немного растерялась, так как еще ничего не сказала Ярославу. Рабочего телефона Ярослава Галя не знала, когда он сегодня придет с работы — тоже. Она просто стала молить Бога, чтобы старшина пришел не позднее 17 часов. Галя даже вышла на улицу, чтобы встретить его на пороге. «Бог все-таки есть», — решила она, когда увидела крепкую фигуру Ярослава. Не давая ему опомниться, Галя перешла в наступление: