Пьер Сувестр - Фантомас – секретный агент

— О, журналист! — запротестовал полковник.

Жюв тонко улыбнулся.

— Это, полковник, не такой журналист, как прочие. Это Жером Фандор! Визит к австрийскому дипломату был не его личной инициативой. Он выполнял поручение, данное ему в высоких сферах. По договоренности с Дюпоном, директором «Капиталь». Военный министр пожелал…

Помощник статс-секретаря прервал инспектора:

— Мы в курсе этого, господин Жюв, однако я должен вам сказать, что особа, о которой министр желал получить сведения, была не мадемуазель де Наарбовек, а ее компаньонка, молодая женщина по имени Берта…

— А по прозвищу Бобинетта! — закончил Жюв. — Я знаю, господин помощник статс-секретаря.

— Что вы о ней думаете? — спросил Маранжеволь.

Жюв задумался, как бы не решаясь сформулировать свою мысль. Не ответив прямо, он начал снова:

— Чем больше я об этом размышляю, тем более я склонен думать, что Вильгельмина де Наарбовек была любовницей Брока. Но третье лицо стало располагать их тайной, что дало возможность очень свободного обращения с ними. Это лицо — мадемуазель Берта, называемая Бобинеттой. Известно, что она много раз приходила к капитану Броку. Что она делала у этого офицера? Чтобы понять это, достаточно заметить, что в день убийства Брок в большой спешке вышел из своей квартиры. Взяв такси на мосту Сент-Пер, Брок преследовал кого-то… С какой целью? Мы этого не знаем, но если он преследовал женщину, то я убежден, что это была Бобинетта. Каково же социальное положение Бобинетты? Я все еще не имею точных данных о ней, я жду их с нетерпением, я даже их страшусь! Потому что, господа…

Жюв на мгновение замолчал.

— Господа, если мои предчувствия верны, то Бобинетта — девушка из очень низкой среды, способная на все и давно уже вошедшая в банду преступников, самую темную и грозную на свете — банду, которую я много раз преследовал, истреблял, рассеивал, но которая без конца возрождалась, реорганизуясь, как многоголовая гидра, банду, господа… Фантомаса!

Жюв замолчал и вытер лоб.

Сухим, резким голосом полковник Офферман прервал молчание:

— Гипотезы! Правдоподобные — в том смысле, что у Брока могла быть любовница, с этим мы все согласны, — но… все это из романа!

В дверь кабинета помощника статс-секретаря тихонько постучали.

— Кто там? — спросил Маранжеволь.

Вошел посыльный.

— Прошу извинения, господин помощник статс-секретаря… Капитан Лорейль приказал доложить полковнику Офферману, что только что вернулся, и у него срочное сообщение.

— Капитан подождет! — вскричал Офферман.

— Капитан предвидел этот ответ, полковник, и велел мне прибавить, что это сообщение не может ждать.

Офферман взглядом спросил помощника статс-секретаря, как поступить.

— Идите и сейчас же возвращайтесь.

Потом, обратясь к Жюву, Маранжеволь начал:

— Правительство крайне удручено всеми этими инцидентами, приобретающими огромные масштабы. Мы вчера говорили об этом в Совете министров. Знаете ли вы, что слухи о войне распространяются все больше? Общественное мнение взволновано. Это прискорбно. Биржевой курс продолжает падать.

— Тут я бессилен, господин помощник статс-секретаря!

Пробило двенадцать часов.

В этот же самый день, рано утром, хозяин трактира «Три луны» в Шалоне был поглощен разливом вина по бутылкам. Вдруг его оторвал от занятия незнакомый голос, настойчиво окликавший с верха лестницы:

— Эй! Есть здесь кто-нибудь? Где папаша Луи?

Трактирщик, ворча, поднялся в вестибюль.

— Папаша Луи? Это я, — сказал он, — кто меня спрашивает?

Перед ним стояла весьма комическая фигура. Это была толстая женщина, одетая в светлый костюм, юбку которого спереди приподнимал большой живот, на плечи была наброшена большая разноцветная шаль. На чепце с лентами, завязанными на подбородке, развевались перья ярких цветов, но уже помятые. Густая вуалетка скрывала черты женщины, уже довольно пожилой, но несомненно желавшей казаться молодой. Ее лицо было покрыто густым слоем косметики, где без всякого разумного перехода чередовались самые резкие оттенки белого, красного и синего.

«Что за картина!» — подумал папаша Луи при виде этой милой дамы.

— Уф! — вскричала она. — Далеко же ваш домишко, папаша Луи! Честное слово, я думала, что никогда не доберусь. Ну, как тут у вас моя доченька?

Папаша Луи подозрительно смотрел на толстуху; он в жизни ее не видел, поэтому его удивляло, что она называет его по имени.