Данг Тхань - Икс-30 рвёт паутину

А Лонг сидел и думал: «Вот это и есть тот человек, о котором сообщал X-30. Сама ли она пришла в органы безопасности? Ведь в донесении X-30 не предусматривалось такого варианта. Что бы это значило?»

Внешне By Лонг оставался безразличным, а в действительности лихорадочно думал, перебирая в уме различные предположения. Он всегда старался удержать инициативу в своих руках. Когда Май Лан замолчала, он заметил:

— Говорите, говорите, прошу вас. Я внимательно слушаю. Успокоитесь, не надо себя взвинчивать. Мы поверим тому, что вы скажете искренне и правдиво.

Май Лан, казалось, немного повеселела.

— Раньше я тоже работала для Сопротивления, была кадровым работником. Но теперь всё не так. Поймите мою беду.

— Если кто захочет помочь родине — поможет, какие бы ни были сложные условия. Мы вас понимаем, — подбодрил её By Лонг.

Май Лан почувствовала, что может рассказать этому человеку всё. Она видела его впервые в жизни, но сразу те прониклась к нему доверием и уважением.

Она вкратце рассказала By Лонгу о своей жизни. О счастье, которое испытала с любимым человеком, когда вышла замуж. Об участии в революционном движении — это было очень трудное, но радостное, весёлое время. О тяжести возвращения в Хюэ после заключения Женевских соглашений 1954 года. О торговле текстильными изделиями с лотка на рынке Донгба и прилипчивых взглядах Ли Лама. О чудовищном страхе, парализовавшем её всю после того, как семейство Нго убило её мужа. О терзающих душу мыслях, когда она в полубессознательном состоянии лежала больная, а рядом было двое малышей и молчавший как столб Ли Лам. О тяжести решения — будто сам себя осуждаешь на смерть — пожертвовать собою, чтобы любой ценой сохранить детишек — плоть и кровь любимого человека. Она и не подозревала, как это будет трудно — жить рядом с Ли Ламом под презрительными взглядами знакомых и незнакомых.

By Лонг слушал её рассказ очень серьёзно, не подавая виду, что всё это ему уже известно. Видя, что её повествование слушают с сочувствием, она сказала и о том, что однажды, когда её ребёнку потребовалась неотложная помощь, она случайно повстречала Фан Тхук Диня, который оказал ей неоценимую помощь. И она и Ли Лам безмерно благодарны Диню. А недавно Фан Тхук Динь попросил её встретиться с одним старым другом в освобождённых районах.

— Господин Динь, — говорила Май Лан, — сказал, что этот человек поверит мне, и поэтому-то он обратился ко мне с просьбой. Я, мол, и дорогу знаю, есть у меня здесь и знакомые, и пристанище (на самом-то деле нет уже у меня здесь никого), а поэтому мне, мол, более сподручно сделать это, чем кому-нибудь другому. Господин Динь очень добр ко мне, он мой благодетель. Вот я и согласилась. А потом подумала: хоть господин Динь и добр ко мне и к моим детям, но он всё-таки советник Нго Динь Кана. Так ведь? А как же может доверенный советник Кана знать нашего кадрового работника и зачем он меня посылает разузнать о нём? Я вместе с мужем работала в подполье. (By Лонг отметил, что она употребляет слово «муж» только по отношению к своему погибшему супругу и не называет так Ли Лама.) И потом, чудно как-то: Динь советовал мне разузнать об этом его здешнем друге по-особенному, дать знать о себе тайным знаком, и встречи наши должны быть тоже особенными. Я много думала. Конечно, господин Динь по-настоящему добр ко мне, но я ещё не забыла погибшего мужа, двое его детишек стерегут мою душу. А подумаю о жизни, и придёт на ум: неужто я так и не встречусь больше с вами? Неужели никогда не увижу друзей моего мужа? Поэтому я и постаралась прийти к вам, рассказать о моих делах и попросить у вас совета, как это бывало прежде.

By Лонг хорошо понимал все трудности и волнения Май Лан. Эх, вьетнамская душа! Удивительна ты, вьетнамская душа! Сколько горя вынесла эта женщина, но никогда и не в чем не опозорила она память мужа и не предала веру детей. Сколько, наверное, слёз пролила, сколько презрительных, унизительных слов о себе выслушала, но никто де мог упрекнуть её в измене родине и революции. Она ждала судного дня, хотя каждый день её судил суд собственной совести. Она не уклонялась от суда своих детей, друзей своего мужа, суда тех, с кем она работала в прежние дни, она — невиновная. Она хотела вернуться, чтобы стать рядовым бойцом патриотов… «Поэтому я и постаралась прийти к вам, рассказать о моих делах и попросить у вас совета, как это бывало прежде». Её прерывающийся от волнения голос, рассказ о бедах подтверждали то, что было сказано о ней в доставленном By Лонгу донесении. Если и были у него какие-то сомнения, они рассеялись. Он посмотрел на неё и искренне сказал: